Книга Безнаказанное преступление. Сестры Лакруа, страница 19. Автор книги Жорж Сименон

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Безнаказанное преступление. Сестры Лакруа»

Cтраница 19

Он не сразу заметил Мишеля, находившегося вне поля зрения, но Луиза была как раз напротив него, стоя между двумя окнами, уже почти раздетая, сбросившая с себя белое нижнее белье, которое затем подняла с пола и положила на стул.

Он никогда еще не видел ее полностью обнаженной, с угловатыми плечами, выступающим позвоночником и худыми ляжками, как у маленькой девочки. Она стеснялась, особенно своей груди, которую некоторое время прикрывала руками, в то время как румын оставался невидимым.

Эли понял, что он делает, лишь услышав щелчок фотоаппарата.

Значит, все было обговорено заранее. Когда Луиза вошла в комнату, фотоаппарат уже стоял подготовленный на своей треноге. И теперь Мишель перемещал его, разместив девушку возле одного из окон так, чтобы на нее падал свет с улицы. Он был во фланелевых брюках, с голым торсом, черные курчавые волосы покрывали его грудь.

Прежде чем сделать новый снимок, он протянул зажженную сигарету Луизе, которую она неловко закурила, сказал ей что-то, чего Эли не расслышал и что вызвало у Девушки улыбку.

За полчаса он израсходовал два рулона фотопленки, а она послушно принимала позы, которые он ей показывал. Иногда он угощал ее рахат-лукумом. Когда он фотографировал ее на кровати, то дважды подходил к ней, чтобы подальше отодвинуть ее левую ногу, при этом игриво улыбаясь.

В последний раз, когда румын появился в поле зрения Эли, он тоже был голым и сразу же улегся на девушку.

Именно в этот момент он с насмешливым видом повернулся к двери и прошептал что-то на ухо Луизе.

Она тоже машинально посмотрела в ту сторону, тут же отвела взгляд и с этого момента старалась не поворачиваться лицом к двери.

Они оба знали, что Эли был там. Теперь он был уверен, что Мишель знал это с первого дня и нарочно, из бравады или ради развлечения, заставлял дочь мадам Ланж принимать определенные позы.

Сегодня, из-за окна, расположенного напротив двери, лицо Эли, должно быть, загораживало замочную скважину, которая без него просвечивала бы.

Это рассмешило румына. Он продолжал смеяться, двигаясь над телом Луизы, в то время как она лежала, отвернувшись от двери.

И тогда, глядя на них обоих, Эли подумал с ощущением, что сделал открытие: «Его нужно наказать».

Это стало вопросом справедливости. Он еще не был способен четко это осознать, но внутри уже зрел протест, который, вероятно, мучил его все последние дни, а он не мог его распознать.

Так бывает, например, в случае с фурункулом. Вначале в определенном месте кожа становится более чувствительной, пока на ней не появляется красная шишечка с твердой головкой.

— Его нужно наказать.

Он наконец нашел правильное слово. Нельзя было допустить, чтобы Мишель до бесконечности оставался безнаказанным. Было что-то неприличное, вызывающее в счастье, которым он щеголял и которое действительно наполняло его, пропитывая все фибры его существа.

Никогда еще Эли не доводилось видеть такого совершенно счастливого человека, счастливого во всем, всегда, в каждое мгновение дня, который с невинным видом пользовался всем, что его окружало, чтобы получить от жизни еще больше удовольствия.

Сегодня и в предыдущие дни Мишель пользовался не только Луизой, но и Эли. Об Эли он говорил и сейчас, вполголоса, стоя возле кровати, голый и распутный, небрежно теребя маленькие груди девушки.

Два или три раза он оборачивался к двери и словно хотел заговорить с Эли, быть может, даже его позвать. В какой-то момент он уже собрался пойти и открыть дверь. Мишель уже сделал шаг в ее сторону, продолжая улыбаться, но тут раздался умоляющий голос Луизы:

— Нет, Мишель! Только не это!

Что именно он сделал бы, если бы она его не остановила? Он не хотел сдаваться, произнеся одно из редких французских слов, которое успел выучить:

— Почему?

Она повторила, готовая расплакаться:

— Пожалуйста!

Ей захотелось поскорее одеться. Не поворачиваясь лицом к столовой, она соскользнула с кровати и направилась к стулу, на котором лежала ее одежда. Мишель удержал ее. Она делала слабые попытки освободиться, и дальнейшее произошло лишь из-за присутствия Эли. Несколько раз Луиза отрицательно трясла головой, испугавшись того, что ей предлагали, а ее любовник не обращал на это внимания, продолжая улыбаться и что-то тихо говорить ей на ухо.

Что он сказал бы Эли, если бы она не помешала ему открыть дверь?

Эли решил не дожидаться, пока он все-таки это сделает. У него возникло убеждение, что он достиг самого дна и теперь все было решено.

Его убежище разрушили. У него, лишенного всего, ухитрились отобрать последнее. Он не мог продолжать жить в этом доме. И возможно, из-за только что прозвучавшего смеха больше никогда не сумеет жить в ладу с самим собой.

Такое преступление не могло остаться безнаказанным. Накануне, когда Эли думал об убийстве, до конца не веря в него, он еще не понимал причины и полагал, что это было из-за Луизы.

Но причина заключалась в нем самом. Теперь он это знал. Ему не нужна была ненависть, достаточно только чувства справедливости. Если он не вмешается, Мишель продолжит быть счастливым, и тогда, с того самого момента, как это станет возможным, мир утратит всякий смысл, и такое существование, как у Эли, превратится в нечто чудовищное.

Но чудовищем был вовсе не он, а тот, другой, который обкрадывал их всех и, кроме всего прочего, воровал их симпатию.

Отныне Эли мог повторять совершенно спокойно:

— Я его убью!

Ибо он знал, что сделает это. Он принял это решение на полпути к антресолям, поднимаясь по лестнице, когда дверь в гранатовую комнату открылась за его спиной. Он не стал оглядываться. Он знал, что Мишель, по-прежнему обнаженный, вызывающе смотрит ему вслед.

— Я убью его.

И уже в своей комнате добавил:

— Завтра.

Может быть, после этого он вновь начнет хоть немного уважать себя, а если нет, то хотя бы почувствует себя отмщенным.

Единственный человек в мире будет знать, что это сделал он: Луиза. Поймет ли она его?

Впрочем, это не имело значения. Больше ничто не имело значения, поскольку все было решено. Уже сейчас он чувствовал себя не таким жалким.

Вместо того чтобы размышлять о добре и зле, о тех, кто ничего не имеет и у кого есть всё, ему предстояло обдумать конкретные детали, действия, которые он совершит, когда придет время, не сегодня вечером, поскольку это было воскресенье, а Мишель редко уходил из дома в воскресенье вечером, но в понедельник непременно.

Должно быть, они удивились в гранатовой комнате, услышав, как он снова спускается, останавливается возле бамбуковой вешалки и захлопывает за собой входную дверь. Он не оглянулся на окна, чтобы узнать, смотрят ли они из-за штор ему вслед.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация