— Перед смертью его разум будет блуждать в кошмарах, — взглянув на меня, сообщил жрец. — Его кровь, наполненная внутренними страхами, ужасом, ненавистью, покинет тело, напитав алтарь.
Сарияр с такой силой рвался из кандалов, что поранил руки.
— Р-р-р-ано м-маль-чик, р-р-ано, — укоризненно прошипел темный.
Повернув зажатую в руках голову вбок, приник к его шее. Я не видела, что он сделал, но Сарияр вытянулся и затих. Жрец распрямился, и я содрогнулась. Его губы были в крови, и выглядывали острые клыки, загнутые как у змеи. Да кто он такой?!
— Т-так н-нам-н-ного л-луч-ш-ше, — ухмыльнулся темный. — Бойс-с-ся-я!
Я действительно в первый момент испугалась, что он убил Сарияра, но слова о том, что перед смертью его разум будет блуждать в кошмарах, говорили о том, что тот еще жив.
«Он просто обездвижен», — убеждала себя, беря дыхание под контроль. Вот где пригодились занятия медитацией! Жрецу нужен мой страх, так не стоит давать ему желаемое. Я поняла, что забраться ко мне в голову темный не может, поэтому и разыгрывает весь этот спектакль, оставив меня напоследок.
Манипуляции с Асханом я восприняла уже спокойнее. При прикосновении к голове эльф так же задергался в кандалах и протяжно застонал. К укусу в шею я была морально готова и, глядя то на окровавленные клыки, которые мне демонстрировали, то на тонкую струйку крови на подбородке, думала, что, укусив меня, жрец получит сюрприз. Гая удары кинжалом обезвреживала, что ей клыки.
«Девочка, приготовься! — мысленно транслировала гаярде, наблюдая, как жрец подходит к прикованному собрату. — Меня будут кусать в шею. Не показывайся до последнего».
Успокоил отклик Гаи. Я почувствовала, как она скользит по моей груди и замирает у ключиц.
С темным жрец решил поиграть, приведя в сознание.
— Ну, здравствуй, Арракл.
— Сейшан, змей. Мне стоило догадаться, — хрипло произнес пленник.
— Я наг.
— Червяк ты земляной. Нашел себе убежище?
— Неплохое место закончить свой жизненный путь. Как считаешь? — развел руками жрец, как бы предлагая оценить храм, построенный, как и первый, в форме шестигранника, с массивными колонами, подпирающими сводчатый потолок.
— Тебе виднее. Решил, наконец, сдохнуть?
— Все мы уйдем за грань, — свысока ответил жрец, — но сначала я отпраздную твои похороны. Как тебе усыпальница?
Пленник приподнял голову, осматриваясь, и на мгновение мы встретились с ним глазами. Маска из тьмы больше не скрывала его лицо, и капюшон упал, открывая темные с проседью волосы. Надо же, он меня так пугал во время пути, сейчас же я не нашла в его чертах ничего отталкивающего. Волевое лицо, лучики морщин притаились в уголках темных глаз, внимательный, цепкий взгляд задержался на мне.
— Вижу, решил провести забытые ритуалы? Не зря ты слыл книжным червем. Только откуда уверенность, что справишься с освобожденными силами? А-а-а, Око Тьмы! — понимающий взгляд на алтарь. Когда я взглянула туда, показалось, что тьма внутри кристалла сгустилась. — Кому из двоих продался?
— Почему из двоих? Сейчас они заодно.
— Не смеши меня. Локи с Тороком и на одном континенте тесно.
— Торок давно хочет уйти, и Локи решил его поддержать.
— Теперь понятно — вы активируете запечатанные точки силы, — понимающе кивнул пленник. — Тебя не волнует, что при снятии печатей этот мир, вероятнее всего, погибнет?
— Сказки Мороса!
— Отнюдь. Торок давно мог уйти, но он не желает отказываться от своей силы. Ткань мироздания нарушится при его уходе, и в мир хлынут порождения тьмы изначальной, которыми не так-то легко управлять. Или… — Темный приподнял голову, внимательно вглядываясь в лицо нага. — Что задумал Локи? Они же всегда соперничали. В момент перехода, не на своей территории, Торок станет уязвим. Локи бросит ему вызов, в надежде отобрать силу, оставив Мороса разбираться с прорывом?
— Мне надоело слуш-ш-шать твой бред! — Руки жреца легли на голову пленника.
— В какую нору забьешься в это время ты, Сейшан?
— Как-кая тебе разница, ес-с-с-ли ты до эт-того не доживеш-ш-шь.
Я увидела, как из-под пальцев жреца в голову пленника потянулись черные щупальца тьмы. В ответ из глаз скованного Арракла потекла тьма, покрывая его лицо и скрывая руки на голове непроглядной завесой. Жрец закричал, а потом сделал молниеносный бросок вбок, кусая пленника за предплечье.
Тьма рассеялась, являя обездвиженного темного и торжествующего нага, руки которого были как будто в красных перчатках от крови. Создавалось впечатление, что с них сняли кожу.
— Т-т-ты вс-с-сегда не с-с-читался с тем, кт-то я ес-с-сть, — прошипел жрец.
Не обращая внимания на раны, он достал из-за пояса черный обсидиановый клинок и со словами:
— Кхае та ен сорркх тинн гаэрд, — резанул по запястью пленника, вскрывая вены на одной руке, а потом и на другой.
Вот тут мне действительно стало страшно. За себя не боялась, но я ничем не могла помочь друзьям. Пока жрец шептал заклинания над Асханом, я попыталась призвать кинжал. К сожалению, попытка оказалась тщетной. Наверное, из-за антимагических браслетов, что сковывали каждый палец, ведь раньше оружие всегда притягивалось в мою ладонь.
Что же делать?! Темный покинул эльфа, перейдя к Сарияру. Меня бросило в жар или это алтарь под нами нагрелся? Я нервничала от понимания того, что друзья могут истечь кровью. Каждый взмах обсидианового клинка словно оставлял след на моем сердце. Судорожно искала выход, но, как назло, ни одна умная мысль не спешила посетить голову. Невидимость не спасет, ветер призвать не могу — нити силы всегда сосредоточены в руках. К воде взывать бесполезно, я не знаю, есть ли поблизости источники и как нам это поможет? В пещерах взывать к земле опасно. Если вспомнить прошлые выбросы силы, то нас попросту завалит.
В смятении я смотрела на Сейшана, когда он встал возле меня. Выхода не видела, но всем своим существом ощущала, как с каждым мгновением жизнь покидает тела друзей, а я чувствовала свою беспомощность и несостоятельность им помочь. Мною овладевала паника. Наверное, именно это стало причиной того, что когда жрец положил мне руки на голову, мои щиты рухнули, и сознание содрогнулось от ужаса.
Увидела королеву Золотых сирен, протягивающую ко мне руки, а потом оскаленные пасти раяд и ее падение в пропасть вместе с мужем. Потом меня перенесло в нашу таверну, и я снова беспомощно билась на скомканных простынях в руках Корнелиуса, крича от боли, но не слыша своего голоса. Мой самый жуткий кошмар и несмываемый позор. Тело заново разрывало изнутри, я чувствовала себя распятой и вновь молила небеса лишить меня сознания. Самая страшная пытка, самая долгая ночь в моей жизни, которая, казалось, длилась вечность.
Я кричала и кричала, содрогаясь от боли, пока сознание не вынырнуло из воспоминаний от резкого крика.
