— Конечно приходило. Думал я и о том, что брат Амбросий мог донести о моем присутствии в монастыре майору, а майор из-за этого и нагрянул к монахам. Также и ограбление монастыря я рассматривал в этом ключе: брат Амбросий, возможно, потребовал долю в добыче, поссорился с майором и убил его.
— И они для этого выбрали ваш номер в отеле?
— Когда дохожу в размышлениях до этого, то всякий раз спотыкаюсь. Сплошная фантастика: два конфедерата должны встретиться в номере отеля в Гамбурге, поссориться из-за добычи, награбленной семнадцать лет назад, и вступить в смертельную схватку. Ни в какие ворота не лезет.
— Ну и каково же ваше объяснение?
— Я перестал и пытаться найти объяснение.
— Однако сегодня вы вернулись в монастырь. Почему?
Настойчивость человека из Сюрте начала раздражать Танкреда.
— Я был солдатом двадцать лет и вдоволь насмотрелся крови за это время. Участвовал в двух войнах и несколько устал. Вот и подумываю — не податься ли в монастырь.
Николя задумчиво посмотрел на Танкреда:
— Вы стали знаменитостью, месье, вы писатель. И вы все еще молоды — весь мир перед вами.
— Вот я и думаю.
Николя перевел дыхание и произнес на выдохе:
— У меня больше нет вопросов, месье. Однако есть один совет. Тот человек, когда-то известный как брат Амбросий, сдается мне, становится опасным. Будьте осмотрительны.
Танкред кивнул.
Глава 17
Прибытие в Будапешт было сродни вступлению в иной мир. Во Франции повсюду царила свобода. Человек мог не стесняться в своих высказываниях, ехать куда угодно, делать все в пределах разумного, и жандармы ему не препятствовали. Во Франции жандармы не выслеживали иностранцев.
В аэропорту Будапешта Танкред провел целый час. Пока его багаж обыскивали, он отвечал на вопросы двоих мужчин. И хотя оба были в униформе, один из них явно не работал таможенником или служащим аэропорта. Скорее всего, был сотрудником тайной полиции.
Какой-то мужчина в порыжевшем от времени котелке торчал в дверях грязноватого отеля, когда туда входил Танкред. Мужчина проследовал за ним в вестибюль и находился неподалеку от Танкреда, пока тот регистрировался и отвечал на дотошные вопросы клерка, который, скорее всего, тоже состоял на правительственной службе.
Номер, предоставленный американскому писателю, оказался излишне большим и обставленным в раннем стиле Франца-Иосифа. Микрофоны могли быть вмонтированы по меньшей мере в дюжине мест, однако Танкред не стал их отыскивать. Он не собирался обсуждать какие-либо секреты в номере.
Раскрыв две дорожные сумки, Танкред развешивал одежду, когда зазвонил телефон. Он взял трубку:
— Да?
— Мистер Тахнкрейт, — произнес голос со страшным акцентом. — Меня зовут Бела Кравати. Скажите, не могу ли я прийти к вам в номер, чтобы немного с вами побеседовать?
— Почему бы и нет? — ответил Танкред и положил трубку. Затем он достал свой паспорт, удостоверение отставника, стопку писем от своих издателей в Нью-Йорке, лондонского издателя и по одному посланию от французского и немецкого литературных агентов.
Вскоре раздался тихий стук в дверь.
— Войдите! — окликнул Танкред.
Дверь открылась, и робкого вида человечек вошел в номер.
— Мистер Танкред, сэр, — произнес он. — Я Бела Кравати.
Танкред указал на документы, разложенные на кровати.
— Милости прошу.
Человечек подошел ближе, глянул на документы.
— Если бы я мог претендовать на несколько минут вашего времени…
— Вы все равно зададите ваши вопросы, независимо от того, захочу я на них отвечать или нет, — перебил его Танкред. А затем, когда коротышка недоуменно наморщил лоб, спросил: — Вы же из полиции?
— О нет! — воскликнул тот. — Я кузен вашего друга, Иштвана Драгара — Стефана Драгара, так будет точнее.
Этого Танкред меньше всего ожидал от коротышки. Он в упор посмотрел на визитера:
— Вы кузен Стефана Драгара?
— Пожалуйста, — нервно попросил человечек, — не так громко. Возможно… возможно, нам совсем не следует говорить здесь, но я не знаю, как еще можно до вас добраться…
— Драгар в Венгрии?
— О нет. — Кузен Драгара аж вздрогнул. — Он не осмеливается вернуться. Полиция… — Коротышка трижды быстро моргнул. — Я даже предпочел бы не упоминать его имени совсем, если бы… — Он вновь запнулся. — Иштван написал мне письмо, сообщил, что вы будете здесь…
— Он написал вам из Франции?
— Франция? Ах да… да, из Франции.
— А может, из Германии?
— Нет, нет, он был в Париже, когда писал это письмо…
— Уж больно неубедительно вы лжете. Ведь он написал вам именно из Германии?
Бела Кравати стал выглядеть еще более несчастным, чем в тот момент, когда вошел в номер.
— Он наказал мне сообщить вам, что пишет из Франции.
— Естественно. Он же не хотел дать мне знать, что находится в Германии. Из-за того, что там имело место. Он сообщил вам, что делал в Германии?
Маленький венгр содрогнулся:
— Нет, мистер Танкред, он ничего мне не говорил, и я… я предпочел бы лучше не слышать. Мой кузен, боюсь, человек склонный к насилию. Нам это известно вот уже много лет, и мы не раз из-за этого страдали. Я… я не пришел бы сюда, если бы он на этом так не настаивал. Он заявил, что, если я выйду на вас, все его… его прошлые затруднения могут быть сглажены, и он сможет снова вернуться в Венгрию и не только остаться на свободе, но и вновь стать важным человеком.
— О, так он был важным человеком в Венгрии?
Глаза Белы Кравати расширились.
— Так он не говорил вам? Он сражался с… я имею в виду, он был весьма известным, но затем разразилась эта… эта беда.
— Беда… какого рода?
Коротышка начал комкать шапку в руках.
— Я ничего не понимаю в политике, мистер Танкред. Я всего лишь бухгалтер в индустриальной химической фирме. Я… я делаю мою работу, а политику оставляю… другим. Всегда был человеком без особых запросов. Мне не свойствен дух приключений. Я вполне доволен и счастлив в моей ограниченной сфере жизни.
— Тогда почему вы здесь? — потребовал объяснений Танкред.
Кузен Драгара судорожно сглотнул.
— Моя величайшая слабость — сильная привязанность к родственникам, семье. Мой кузен просил меня прийти к вам… и предложить мои услуги.
— Какие услуги?
— По его словам, вы известный писатель и пишете роман о… о нашем предке, могущественном Аттиле. Он думает, что, если я окажу вам услугу, это… это поможет ему в его собственных делах.
