— Тебе бы не понравилось.
— «Много snage», — не унимался Танкред.
— Я слышала. У него грязный рот. — Гелена стрельнула гневным взглядом в сторону официантов, которые явно не подозревали, что их не только подслушивают, но и понимают. Затем вновь посмотрела на Танкреда. На мгновение в ее глазах мелькнула враждебность.
— «Много snage», — объяснила она, — в литературном переводе означало бы «много энергии». Но с добавлением двух слов это значит чуть больше. Он говорит, ночью у тебя одна женщина, днем — другая…
Танкред повернулся, насмешливо отсалютовал официантам, после чего вновь переключился на Гелену. Однако ее настроение уже снова изменилось. Теперь она стала серьезной и нетерпеливой.
— Моя деревня и есть Этцельбург, — огорошила его Гелена. — Все, что от нас требуется, — это отмерить две тысячи локтей…
— Начиная откуда? — спросил Танкред. — Я уже задавал тебе этот вопрос. Твоя нынешняя деревня Жабука, возможно, насчитывает сотню домов. Занимает четыре или пять акров. Древний Этцельбург был городом с населением в сто тысяч жителей. Он должен был покрывать две или три квадратные мили, возможно, и вдвое больше. Ну и откуда ты начнешь отмерять?
— Послушай, — произнесла она и, закрыв глаза, чтобы лучше сосредоточиться, процитировала: — «На расстоянии двух тысяч локтей от его дворца фракийские рабы выкопали колодец, в который мы опустили его гроб из золота…» — Открыв глаза, добавила: — Храню это в памяти.
Танкред кивнул:
— Две тысячи локтей от дворца. Но где стоял дворец? И где точно был Этцельбург? Ты же не знаешь наверняка, что твоя нынешняя деревня точно находится в центре Этцельбурга. Тебе же неизвестно, в скольких милях от нее находился древний Этцельбург? В трех, пяти, десяти?
— Мы можем поискать. Начнем копать…
— На площади в двадцать квадратных миль? Допустим, я готов признать, что старый город Аттилы находился где-то между этой деревней и вашим замком на расстоянии, скажем, двенадцати миль. Предположим, что Тамиш маркирует границу на западе. И все же это оставляет нам огромную территорию… настолько обширную, что копать придется лет пятьдесят.
Она уставилась на него потухшими глазами:
— Хочешь сказать… дело безнадежное?
— Один шанс на миллион. Мы можем наугад выкопать траншею — и наткнуться на могилу Аттилы, а можем выкопать миллион траншей и не найти ничего. Вопрос в том, как долго позволят тебе копать югославы.
Гелена не ответила. Официант принес еду и удалился. Гелена уставилась в свою тарелку. Наконец ее губы шевельнулись, и Танкреду пришлось податься вперед, чтобы расслышать.
— После всех этих лет, — прошептала она.
— Ладно, — сжалился Танкред, — я обрисовал тебе худшую сторону. А сейчас постараюсь тебя подбодрить. Наряду с чтением древней истории я прочел массу книг по археологии. Все раскопки в Малой Азии, между Тигром и Евфратом, производились на холмах. Эти холмы на самом деле являлись курганами — насыпями, выросшими со временем на старых руинах.
Гелена подняла голову и снова насторожилась. А Танкред продолжал:
— Ты можешь пропускать низины, но должна сконцентрироваться на возвышенностях, низких покатых холмах, которые, возможно, образовались в результате многовековых наслоений земли на древних развалинах. Можешь не принимать во внимание по-настоящему высокие холмы с крутыми склонами… А вот низкие покатые курганы с правильными очертаниями, круглыми, прямоугольными или квадратными…
— Райзингер! — воскликнула Гелена. — Наш замок как раз на таком холме. Он с плоским верхом, почти круглый. Райзингер… — Она смолкла.
Танкред вопрошающе глянул на нее. Гелена покачала головой:
— Он не в центре холма. И деревня на его склоне.
— Это хорошо. Предположим, новое поселение возникло у края старых руин, что весьма вероятно. В Средневековье не сносили развилин. Ведь проще строиться рядом или в некотором отдалении от них. Скажем так, Этцельбург стоял на холме. Но в какой его части находился дворец?
— В центре. В самом центре.
— Этого ты не знаешь.
— Но можно попробовать. Он центра холма отмерить две тысячи локтей… и начать копать там траншею… прямо на север. Если не наткнемся, вернемся и начнем рыть траншею на северо-запад, другую — на северо-восток…
— Теоретически — неплохо, — ухмыльнулся Танкред, — но это означает — копать, копать и копать. А кто будет копать эти траншеи, каждую около мили длиной и глубиной в двадцать футов?
— Люди моей деревни. Они сделают это для меня. Знаю, что согласятся. Сеппи говорил мне, что тут достаточно таких, кто хочет, чтобы я вернула себе имение.
— Люди-то, может быть, и хотят, чтобы ты его вернула, а как насчет правительства?
— Один человек в правительстве тоже этого хочет. — На ее щеках выступили красные пятна. — Это мой козырь в случае чего.
— Кто он?
— Этого не могу сказать. Но поверь, все можно организовать. Если найдем сокровища, я получу имение обратно. — Гелена покачала головой, затем добавила: — Конечно, придется заплатить за него, но мне дали гарантию. Словом, дело за деньгами… Тогда правительство вернет мне мое имение.
Танкред внимательно вглядывался в лицо Гелены. Оно еще больше раскраснелось.
— Ты получишь разрешение на раскопки?
— Да!
— И землекопов?
Она смешалась:
— Мне придется им заплатить. Это… это не будет стоить очень уж дорого.
— Наоборот, влетит в копеечку, даже при югославской дешевой оплате труда. У тебя есть такая сумма?
Гелена ответила без малейшего замешательства:
— Найдется.
— Хорошо… Когда приступим к раскопкам?
— Завтра. Сегодня вечером я получу разрешение, и утром…
Гелена покинула Танкреда в вестибюле отеля «Москва». Было два часа дня, и он не ожидал увидеть ее до пяти или шести вечера. Танкред прошел к себе в номер, минут пять мерил его шагами, затем поднял телефонную трубку.
— Я американец, — сообщил он, когда ему ответил женский голос. — Скажите, у вас найдется оператор, говорящий по-английски?
Телефонистка что-то сказала, и Танкред стал ждать. Затем другой женский голос произнес на английском с акцентом:
— Вы хотите говорить по-английски?
— Да. Я хотел бы позвонить в «Общество писателей Югославии».
— О да! — откликнулась оператор, говорящая по-английски. — Вы же американский автор… Я видела вас вчера вечером с другарикой Таней Марук.
Танкред скривился как от боли.
— А также с другом Тадежеровичем. Это с ним я хотел бы созвониться…
— О, вы поймаете его в Теразице… как бы это сказать? Словом, на другой стороне улицы. Номер 39. Он известный, так сказать, журналист. Позвольте мне взглянуть: я постараюсь найти номер телефона…
