Каждый день она навещала Крепыша. Пони, привыкшему к вольной жизни, явно не нравилось находиться в конюшне.
— Еще немного, — каждый раз обещала ему Бринн. — Скоро мы снова вернемся в привольные степи.
Пони, казалось, понимал ее и всегда становился спокойнее, когда тогайранка обращалась к нему. В последние несколько дней, однако, он грыз деревянное стойло и тыкался в него мордой даже в ее присутствии — верный признак серьезного недовольства.
Внешне Бринн сохраняла спокойствие, не желая еще больше огорчать пони. Внутренне же она просто дрожала от возмущения, добавив ограничения в передвижениях четвероногих скакунов к списку преступлений бехренцев, отчего ее ненависть к ним еще более усилилась.
Но она по-прежнему не позволяла клокочущему внутри гневу выплеснуться наружу. Девушка уже начала разбираться в нынешнем положении тогайру. Кое-кто из них ассимилировался; к огорчению Бринн, она не раз слышала от многих жителей деревни, что насаждаемый бехренцами новый уклад кажется им предпочтительнее старого.
Однако так думали далеко не все. И уж конечно, не Барачак и Тсолана, которые каждый вечер засыпали ее расспросами о Кейлин Кек. И хотя девушка не так уж много могла рассказать о временах десятилетней давности, она делала все, что в ее силах, — а заодно и сама задавала массу вопросов. Так уж получилось, что эта пожилая чета стала для нее источником знаний о той самой прошлой жизни, которую тогайранка собиралась возродить.
На протяжении нескольких недель все оставалось относительно спокойно. Деревня готовилась к приходу зимы. К северу от Пояса-и-Пряжки зимы были довольно мягкие, но в тогайских степях, открытых всем ветрам и расположенных довольно высоко в нагорьях, дело обстояло иначе.
Однажды, когда тучи над головой уже готовы были разродиться первым снегом, Бринн выполняла обычные обязанности — носила воду с ближайшей реки. И вдруг заметила неподалеку от конюшен скопление людей. Опасаясь за Крепыша, девушка бросила ведра и побежала в сторону конюшен. Там собралось множество бехренцев, в том числе солдаты, ятол Тао и чежу-лей Дии'дак. Из конюшен вывели нескольких пони.
Бринн вздрогнула, увидев среди них Крепыша, которого с трудом пытался удержать отчаянно ругающийся бехренец.
Она протолкалась сквозь толпу и спросила стоящую в первом ряду молодую женщину по имени Чинирак:
— Что здесь происходит?
— Ятол Тао сокращает количество голов в табуне, — объяснила та. — Отобранных пони отправят в Бехрен на продажу.
Не успела Чинирак договорить, как тогайранка метнулась к ятолу Тао. Тот, надо полагать, заметил ее приближение, но не подал виду, продолжая отдавать команды подчиненным.
— Ты не должен трогать моего коня, — без всяких предисловий заявила девушка, указывая рукой на Крепыша.
— Эти пони будут отосланы для продажи в Дариан, — ответил ятол Тао.
— Мой конь…
— Нет тут никакого твоего коня! — внезапно рявкнул ятол так громко, что Дии'дак судорожно стиснула рукоятку меча, а стоящие поблизости солдаты замерли. — По условиям капитуляции все кони принадлежат Чезру Эакиму Дуану. Знай правила — и свое место, приблудная ру.
Бринн бросила взгляд на Крепыша и тут же снова перевела его на ятола, зловеще прищурив карие глаза.
— Это мой конь, — с нажимом произнесла она.
— В самом деле? — холодно осведомился ятол Тао.
— В самом деле. — В тоне тогайранки не было ни намека на покорность.
— Тогда повторяю: знай свое место, приблудная ру.
— Тогда я заберу коня и уйду, — ответила Бринн.
Ятол Тао фыркнул.
— Даже последний глупец давным-давно бы уже понял: коня у тебя нет.
— Ты тогайранец, — сказала девушка. — Ты понимаешь, что стоит за моими словами.
— Пусть тебя не сбивает с толку то, что мои родители были тогайру, жалкая дурочка. Сколько можно повторять: у тебя нет коня. А теперь ступай отсюда, да советую впредь держать рот на замке. Предупреждаю: мое терпение на исходе.
Бринн повернулась к Крепышу и резко свистнула. Тот встал на дыбы и, вскинув голову, с легкостью отшвырнул удерживающего его бехренца, упавшего на землю.
— Прекрати, или я прикажу убить этого пони, — закричал ятол Тао.
Тогайранка выхватила меч.
— Отпусти моего коня, ятол, — произнесла она.
Ятол пришел в полное исступление.
— Убить девчонку! И коня — тоже! — пронзительно завопил он.
Дии'дак, выхватив кривой меч, принялась описывать им круги над головой. Она делала это без видимых усилий, прекрасно сохраняя равновесие, и Бринн поняла, что бой ей предстоит трудный — перед ней достойный противник.
Хотя вообще-то схватку между ними вряд ли стоило считать честной, ведь Дии'дак понятия не имела о боевом мастерстве Бринн. С ее точки зрения девушка была всего-навсего еще одна ру, к тому же пешая. Чежу-лей быстро приближалась, вращая меч с такой быстротой, что его движения было не уловить взглядом.
Не выпуская соперницу из поля зрения, тогайранка сделала вид, что ее внимание занимает только ятол Тао, и продолжала двигаться в его сторону, выжидая до последней секунды, пока чежу-лей не оказалась совсем рядом. В этот момент великолепно отточенным движением — даром, что ли, эльфы годами обучали ее би'нелле дасада? — она молниеносно развернулась и нанесла сильнейший удар в грудь Дии'дак, пробив ее доспехи.
чежу-лей остановилась. Все вокруг удивленно пораскрывали рты, потрясенные скоростью, с какой действовала Бринн. Вполне понятно — никому из тогайру никогда не приходилось видеть точной и прямой атаки в стиле би'нелле дасада. Глаза Дии'дак расширились — скорее от удивления, чем от боли; до нее еще не дошло, что она смертельно ранена.
Смертельно ранена, но все еще опасна, понимала Бринн.
И нацелила следующий удар прямо в сердце соперницы.
На мгновение Дии'дак словно замерла на лезвии меча тогайранки, а затем рухнула на землю.
Сердце Бринн сжалось — ведь она только что совершила убийство, но переживать по этому поводу у нее не было времени. Она решительно шагнула к ятолу Тао.
Видевший, что только что произошло, ятол вскинул руки, моля о пощаде.
— Забирай своего коня, странница! — прерывающимся от страха голосом произнес он и крикнул солдатам, пытавшимся удержать Крепыша, чтобы те его отпустили. — Забирай его и уходи отсюда — нам с тобой не о чем спорить!
Бринн посмотрела на него с выражением любопытства — и презрения. Этот человек, назначенный главой поселка, был, конечно, обыкновенным трусом. Не опуская меч и не сводя с ятола взгляда, тогайранка позвала пони, и Крепыш тут же подбежал к ней.
— Вот видишь, твой конь тебе возвращен, — продолжал Тао. — Нам не о чем спорить. Я не враг тебе, странница. Я тогайранец.
