– И какую же месть планируют эти хитрющие глазки? ― спросил он, подталкивая ее в сторону двери квартиры.
– Почему сразу месть? ― удивилась Даша тому, что он так легко раскусил ее.
– Потому что твои глазки так ярко блестят, ― он умудрился вставить ключ в замок, стоя позади девушки, немного прижимая ее к двери и касаясь губами лебединой шейки, но которой загнанной птичкой бился пульс.
Даша затаила дыхание. Электрический ток пробежался по ее спине от ощущения мужских губ, а возбуждение медленным потоком набегало на тело. Одно прикосновение ― все, чего было достаточно, чтобы желание пробудилось в ней. Одно его чертово прикосновение. Почему так?
Андрей толкнул дверь квартиры, открывая ее перед девушкой и подталкивая ее шагнуть внутрь. И Даша занервничала. Ведь сейчас она переступала порог холостяцкой берлоги не как тайная любовница, а законная жена. Можно ли в это было поверить?
Но оказалось, это было не последнее потрясение на сегодня. Когда девушка разувалась, она зацепилась взглядом на стоящую на полках женскую обувь. Сначала в недоумении, Даша не могла понять, чья она. Андрей кого пригласил? Организовал вечеринку? Но через секунду присмотревшись, к ней пришло узнавание. Балетки, такие как у нее. Та же пара туфель лодочек. Даже комнатные тапочки и те были похожи на ее. Подождите, а почему похожи? Ведь если все-таки можно найти такую модель, то потертость в том месте, где она была на ее обуви, не скопируешь.
– Это что? ― Даша резко повернулась к мужчине.
– Обувь, ― как ни в чем, не бывая ответил он, скидывая свои туфли.
– Чья обувь?
– Твоя, ― все так же спокойно продолжил Андрей.
– Что она тут делает?
– Стоит.
– Андрей!!! ― практически заверещала девушка, чувствуя, что еще немного, и она закипит.
– Что, дорогая?
– Ты можешь нормально мне ответить?
– А я нормально отвечаю, ― пожал он плечами, и, сжав ее талию, стал толкать вперед, продвигая ее в сторону кухни.
– А-а-а, я тебя сейчас прибью!
– Наша первая семейная сора, ― мужчина улыбнулся до ушей и чмокнул ее в нос, тем самым полностью сведя на нет весь гнев девушки.
– Как они оказались здесь? ― уже спокойно спросила она, позволяя завести себя на кухню и усадить за стол.
Здесь девушку тоже ждал сюрприз. Сразу видно, что Андрей готовился. Даша даже растерялась. Никто никогда для нее так не старался. Огромный букет нежно-розовых роз украшал по-праздничному сервированный стол.
– Малыш, проходи. Что ты как не дома? ― с насмешливой улыбкой произнес мужчина, смотря на застывшую Дашу. ― А лучше иди, помой ручки. Будем праздновать.
– Ага, ― промычала она и на автопилоте развернулась и направилась в ванную.
Мысли в голове девушки путались, а такая резкая смена поведения Андрея сбивала с толку. К чему все это? Зачем это показательное выступление в виде наигранной радости от брачных оков? Эта сияющая улыбка, полная удовлетворения и гордости. От чего это?
И самое обидное, что возмущалась Даша не от раздражения и злости. А от того, что эта его внимательность и романтизм бередили ее душу. Ей настолько хотелось поверить во все это. Хоть на мгновение представить, что его отношение к ней правдивое, что жениться была не вынужденной мерой, а решением на порыве высоких чувств. Позволить себе стать частью семьи, чтобы потом подарить мужу крошечную частичку их обоих.
Чтобы избавиться от такого манящего желания быть любимой или хоть бы нужной, и поверить в его ложь, Даша умылась холодной водой. Отрезвляя, она вернулась на кухню, смотря на уже заставленный деликатесами стол.
– Я вижу, ты хорошо постарался, ― язвительно промолвила она, сложа руки на груди и прижавшись к дверному косяку.
– Ты знаешь, женился я первый раз в жизни, поэтому хочу этот день отпраздновать.
– Зато невеста уже не первая, ― снова показала свой острый язычок девушка, и Андрей, уловив в ее голосе злые нотки, оторвался от своих забот и внимательно посмотрел на нее.
– Что случилось?
– Ничего, ― она невинно пожала плечами, но Андрей заметил, как глаза девушки в предвкушении заблестели, словно ей необходимо его ярость, словно она специально жаждала бури.
– Вот и отлично. Тогда бери бокал! ― он кивнул на наполненные фужеры.
– Мне теперь нельзя. Ты не мог об этом забыть, ведь из-за этого заставил меня согласиться на штамп в паспорте.
Андрей успокоительно вздохнул и взял ее бокал в руку и протянул ей.
– Нет, не забыл. Это лимонад. Такой же по цвету, и тоже пузырится.
– Используешь подделку вместо оригинала, ― снова ядовито высказалась Даша.
– Что не так, моя злюка? ― примирительно спросил Андрей.
– Все не так! Особенно этот фарс! ― взорвалась она, смотря, как сужаются глаза мужчины.
Он медленно поставил бокал назад на стол, и сделал шаг к ней. Невольно Даша отступила, потому что, то, как сжались мужские губы в узкую полоску, не предвещало ничего хорошо. И это неожиданно возбудило девушку. Потому что с этим Андреем она была знакома, и знала, как утихомирить и укротить его.
– Это не фарс! ― твердо произнес он. ― Это наша свадьба. Законная, заметь. И я прошу тебя по-хорошему, удели этому событию должное внимание!
– А то что? ― девушка с вызовом задрала подбородок.
– А то, я отшлепаю твою аппетитную попку. Потому что смотрю, что этим делом явно пренебрегали, и она слишком распоясалась в своей безнаказанности.
– Не посмеешь?
– Посмею, еще как. С сегодняшнего дня имею на это все права! ― Андрей все наступал на девушку, заставляя ее пятиться, пока Даша не уперлась спиной в дверь спальни.
– Тиран! Я на тебя в суд подам! Это семейное насилие! ― закричала она, когда он резко схватил ее кисти одной рукой, второй же опустил ручку двери вниз.
– Да любой судья будет на моей стороне! Давно эта попка нарывалась на неприятности, ― с предвкушением произнес он, толкая девушку внутрь спальни. ― Я предлагал, чтобы все было по-хорошему, дорогая женушка, но ты явно предпочитаешь быть плохой девочкой.
– Ты сдурел! А ну отпус…― он закрыл ее рот алчным поцелуем, показывая Даше, настолько сильно желал ее, и девушка уступила его натиску.
Сгорая, словно спичка в мужских руках, она неистово двигала губами в ответ, повторяя каждое малейшее движение его губ, отвечая на каждый выпад его языка своим, поглощая его воздух и делясь им, растворяясь в огненной страсти, что была уже настолько знакома их телам, что как будто являлась их неизменной частью.
