Союзные державы воюют не против Франции, а против известной всем, превосходной силы, которою Император Наполеон, к несчастью Европы и Франции, слишком долго пользовался вне пределов своего Государства.
Победа привела Союзные войска к Рейну. Первое употребление сих побед было то, что Их Императорские и Королевские Величества предложили Императору Наполеону заключение мира. Новая и усугубленная сила, приобретенная приступлением к союзу всех государей и князей Германии, не имела влияния на мирные условия. Сии основаны на независимости Французского государства, и прочих европейских государств. Намерения Союзных монархов имеют цель справедливую, исполняются благородно и великодушно, успокаивают всех, обеспечивают честь всякого.
Союзные Монархи желают, чтоб Франция была велика, сильна и счастлива, ибо Французская держава, сильная и великая, есть одна из главнейших подпор здания европейских государств. Они желают, чтоб Франция была счастлива, чтоб торговля французская ожила вновь, чтоб расцвели искусства и науки, сии благодеяния мира; ибо спокойствие великого народа неразлучно с его благоденствием. Союзные державы утверждают границы Французского государства, каковых оно никогда под правлением королей своих не имело, ибо храбрая нация не унижается бедствиями, претерпенными ею в войне упорной и кровопролитной, в которой она сражалась с обыкновенным своим мужеством.
Но Союзные державы также хотят наслаждаться свободою, счастьем и покоем. Они хотят утвердить мир, который благоразумным разделом силы по справедливому равновесию, впредь предохранил бы народы их от страданий, которые в течение 20 лет отягощали Европу.
Союзные державы не положат оружия прежде достижения сего великого и благодетельного предмета, сей благородной цели их усилий. Они не положат оружия, доколе не утвердят вновь политического состояния Европы, доколе твердые правила не восторжествуют над тщеславными требованиями, доколе наконец священные договоры не обеспечат в Европе истинного мира!»
Хотя этот текст был составлен под руководством Меттерниха, он, тем не менее, как в стилистическом, так и в политическом плане несет на себе отпечаток влияния царя. Указание на необходимость «благородного» и «великодушного» мира, построенного на «справедливом равновесии», почти мистическая идея «святости договоров» и проявленная в тексте решимость не складывать оружие «доколе не утвердят вновь политического состояния Европы» — все здесь указывает на личное влияние Александра I.
Уже 6 декабря декларация была помещена в «Gazette de Francfort». Союзники не жалели усилий для ее широкого распространения. «Враги раскидывали экземпляры газеты по нашим границам и по нашим берегам; они даже послали ее великому множеству людей по базельской почте»
, — жаловался в начале января «Le Journal de l’Empire». Мы видим, что перед своим вторжением на французскую территорию союзники использовали любые средства. Однако желание царя свести к минимуму насилие по отношению к мирному населению во Франции не было исключительно пропагандистским жестом. Накануне вторжения он произнес речь в этом же духе перед собственными солдатами, пытаясь убедить их вести себя «мирно» и используя удивительные формулировки:
«Воины! Мужество и храбрость ваши привели вас от Оки на Рейн. Они ведут вас далее: мы переходим за оный, вступаем в пределы той земли, с которой ведем кровопролитную, жестокую войну. (…) Неприятели, вступая в середину царства нашего, нанесли нам много зла, но и претерпели страшную казнь. (…) Воины! Я несомненно уверен, что вы кротким поведением своим в земле неприятельской столько же победите ее великодушием своим, сколько оружием…»
А в каком положении находились Наполеон и его армия?
Если смотреть с чисто военной точки зрения, то кроме 70 тысяч человек, которым было поручено укрепить и оборонять Париж (в том числе 15 тысяч солдат регулярной армии и многочисленных полков Национальной гвардии, мобилизованных декретом начиная с января 1814 года), в распоряжении Наполеона были войска, хотя и довольно значительные, все же сильно уступавшие по численности войскам коалиции.
Северной армии он мог противопоставить 15 тысяч солдат 1-го пехотного корпуса, находившегося под командованием генерала Мэзона. Против Блюхера он мог выдвинуть 13 тысяч солдат маршала Макдональда, а именно 11-й пехотный и 2-й кавалерийский корпуса
[46], а также 16 тысяч человек маршала Мармона, а именно 6-й пехотный и 1-й кавалерийский корпуса. Сдерживать Шварценберга он мог при помощи 10600 солдат маршала Виктора (а именно 2-го пехотного и 5-го кавалерийского корпусов) и гвардии под командованием Мортье — 15 тысяч человек, состоявших из старой гвардии под командованием самого Мортье, молодой гвардии под началом маршала Нея и гвардейской кавалерии генерала Нансути.
На юго-востоке находился маршал Ожеро с войском в 20 тысяч человек, имевший задачей защищать Лион, а на юго-западе против Веллингтона могли действовать войска маршала Сульта (60 тысяч бойцов) и маршала Сюше (37 тысяч бойцов). Таким образом, в целом в распоряжении Наполеона находилось около 186 тысяч солдат, как максимум 200 тысяч, если включить в эту цифру подразделения Национальной гвардии, то есть не больше трети численности войск коалиции. Конечно, в ноябре 1813 года Наполеон объявил новый набор — 300 тысяч солдат, а указ 4 января 1814 года предусматривал сбор народного ополчения; но эти мобилизации еще не были проведены, и в январе, когда началась кампания, в рядах армии из 300 тысяч находилось лишь 63 тысячи.
Наполеоновская армия страдала не только от недостаточной численности. Новые солдаты по большей части были совсем молодыми парнями, «мария-луизами», обученными в спешке и не имевшими никакого опыта
;
[47] во французской армии свирепствовал тиф, ей недоставало оружия и снаряжения
,
[48] и, что, вероятно, было еще важнее, она испытывала серьезнейшую нехватку в лошадях, что создавало неразрешимые трудности для кавалерии и артиллерии.
Эти военные проблемы дополнялись политическими. С одной стороны, элиты, поддерживавшие режим, начали противиться ему. Примером может послужить Законодательный корпус, 29 декабря 1813 года принявший 223 голосами против 51 доклад Жозефа Лене, выступавшего против продолжения войны и требовавшего мирных переговоров
[49]. С другой стороны, роялистская партия, долгое время пребывавшая в молчании или изгнании, начала поднимать голову: граф Прованский, нашедший убежище в Хартвелле, маленькой деревне графства Бакингемшир, полный надежд, даже выпустил прокламацию, призывавшую французов поддержать союзников, и подписался как «король Франции». Его аргумент был прост: «монархия — это мир»:
