VII
После бури утро выдалось тихим. Как будто уснул дракон, который ночь напролёт громыхал крыльями, разгоняя ветер, и искрил молниями, разевая пасть, уснул, ослеплённый сиянием Ярилы.
Янович нежился в родной постели, пока во дворе не зачирикали возбуждённые птички. Перепуганные ночной стихией, они отложили утренний концерт до самой устойчивой точки тепла. Выбежав из подъезда, он с любовью оглядел новый джип и похлопал его по капоту, как верного коня по холке. Только сахар на ладони не протянешь. Хозяин самого крутого джипа в стране подмигнул распаляющемуся богу — никакого благоговения. Взгляд и улыбка излучают достоинство победителя, который вот-вот получит главный приз, остальные же стоят на полках памяти и сияют на зависть соперникам.
Победитель смотрел на мир сквозь лобовое стекло своего крутого джипа и наливался гордостью. Помедлив, он разрядил обойму мобильников и ударил по педалям. Когда начинаешь жизнь заново, надо сжечь мосты. Во внутреннем кармане куртки тонкой кожи, как птенцы в дупле, спрятаны два паспорта. Они сегодня же распахнут свои бумажные крылья, на которых будут оттиснуты печати верности. Пусть теперь государство бережёт его любовь, пусть несёт ответственность, а он, победитель, устал. Он хочет жить. В кармане брюк, в футляре синего бархата, томится без света бриллиант, запаянный в кольцо белого золота. Сегодня искристый камень напитается лучами Ярилы и засияет, как и положено, по Божьему закону. Сегодня они с Леркой выбегут из ЗАГСа, сразу юрк в машину — и паспорта глядеть! И кольцо на пальце! Всё! Надо парикмахерскую и ресторан перенести в будущее и въехать сразу в номер для молодожёнов, снятый на сутки в милом отеле на берегу озера. Жить пора!
А профессорская усадьба, которую ночью исхлестал дождь, сушила на солнце старые доски и поскрипывала, как пенсионерка. Фонтаном песка осыпал её бетонную подошву шальной джип, выскочивший в открытый двор из русла песчаной дороги. Хозяин автомобиля выпорхнул из передней двери и огляделся.
— Так и знал, — процедил он и хлопнул дверью. — Лера-а! — вопит он, открывая ногой входные двери. — Так и знал! Дверь не заперта, ворота нараспашку. Когда ты расстанешься со своей бестолковостью?
— Валера? — отвечает Лера, хлопая белыми ресницами. Волосы растрёпаны, плечи напряжены и укутаны в плед.
— Так и знал, — развёл руками вошедший, — ты опять… Ни двери, ни ворота! Всё нараспашку. Вот ведь хозяйка.
Хозяйка опустилась на разостланный диван. Казалось, она хочет вернуться в свой сон, глаза её болезненно щурятся, и набок клонится голова. Ночью она не спала, а перелистывала воспоминания, вглядывалась в них, как в конспект перед экзаменом. Сон подкрался к полуночнице, когда буря с первым лучом солнца выдохнула весь огневой запал.
— Уже завтра? — спросила она, кутаясь в плед.
— Хороша невеста, — протянул Янович язвительным голосом. — Наволочка сбита, простынь застирана. Люди уже по второму разу завтракают, а ты глаза продрать не можешь.
Лера вовсе закрыла глаза. Ещё мгновение, и её растрёпанная голова приземлится на голую подушку.
— Вставай немедля, — отдал команду вошедший, не уважая свободу заспанной личности. — В машину! — вопит он. — Беги! Я сам двери запру.
В машине Лера выпятила нижнюю губу и гладит щёткой несвежие волосы.
— Я должна сказать тебе… — вздыхает она, не переводя взгляд на водителя.
— Почему макияж не навела? — обрывает её Янович. — Да и юбка на тебе не по чину.
Лера съёжилась и натянула юбку на колени.
— План такой, — продолжил Янович. — Заскочим в ГУМ, я сам выберу тебе платье. Потом, очень быстро, едем в ЗАГС. Очень быстро. Регистрируемся и… куплю жене подарок шикарный… Вот и заживём. Я номер снял для молодожёнов. А утром я тебя в наш новый дом отнесу на руках. С работы своей уволишься — и за переезд. Я тоже уйду. Сама интерьер обустроишь. Да? Суженая моя! Мы с тобой заслужили.
Улыбка Снежной Королевы проступила на лице Леры.
— Это содержание российского сериала? — подняла брови она. Зрачки сонных глаз расширяются в бездну неверия. — Я еду домой.
— Лера… — прошептал Янович, напрягая зрение и слух. Он ждал взрыв, слёзы, благодарную теплоту её ладони. Не эти ли слова она мечтала услышать? Морщины исполосовали его холодный лоб. — Пристегнись, — выдавил он из себя и сжал руль до спазма в руках.
Лера молчала. Руки её нервно поправляли то волосы, то бантик на воротнике, то пуговицы. Лицо её бледнеет, а веки тяжелеют.
— Эй, — подал голос водитель, — на переднем сиденье, подайте признаки жизни. — Но его слова не коснулись уха пассажирки. Она молчит. — Эй! Вы там… — снова зовёт Валерий, глотая воздух, будто только что вырвался из задымлённой комнаты.
— Да, — стеклянным голосом отозвалась Лера, — я благодарна тебе за всё. Спасибо, что подбросишь домой. … Это здо-ро-во.
— Лерка, о чём ты? — возмутился водитель. Уши его покраснели. — Ты меня слушаешь? Или опять мечтаешь до одури? Ты понимаешь? Мы едем в ЗАГС, — по слогам выдохнул водитель и прибавил скорость. — ГУМ тоже опускаем. В ЗАГС! Подождём, если что…
Объявленная невестой нахмурила брови.
— Я всё поняла, всё: ЗАГС, ужин. — Раздражение вибрирует в ледяном голосе. — Я еду домой.
Валерий ощутил, как по спине расползается холод. Он протянул руку, но не смел коснуться её ладони.
— Лера, — взмолился он. В его висках бьётся жар, — прости меня.
Лера вздыхает и закрывает глаза. Он не отрывает взгляда от её лица, чужого, будто выбеленного гримом.
— Любимая, — просит он, — красуня… В чём моя вина? Ответь. — Голос его плачет, как гитара. — Вернись… скажи, что ты согласна.
С усилием красуня открывает глаза. Вдыхает полной грудью несвежий воздух. Уголки её губ опускаются, под глазами темнеют веки.
— Я? — сказала она и смотрит на водителя. — Я согласна. Только вернуться не могу.
От её взгляда Янович вжал голову в плечи. В её глазах словно зияют бездны ада. Он не может произнести ни звука, горло его с трудом пропускает дыхание.
…Мог ли он знать тогда, что это взгляд смерти? Она скончалась в мгновенье ока, когда рейсовая маршрутка врезалась в джип Яновича, на полном ходу выпрыгнув со второстепенной дороги. Валерия вылетела из салона и подбитой птицей рухнула на бетон. Новые дороги строят только из бетона — для наслаждения быстрой комфортной ездой. Арматура даже не хрустнет от перегрузов дальнобоя. И вот на бетонном полотне, под открытым небом, лежит спиной вверх женщина в синем платье: ноги голые, руки раскрыты и чуть согнуты в локтевых суставах, как у зависающей над волнами чайки. В волосах осколки стекла ловят солнечных зайчиков.
Поздно или слишком поздно Валерий заметил, как оголтелая маршрутка мчится по примыкающей справа дороге. Не успел… не вырулил… И вот на лаковой коже его джипа зияют раны, на капоте смята фара, раздроблено на сотни осколков лобовое стекло. Все тридцать пассажиров взбесившейся маршрутки, как муравьи, цепочкой выбежали на волю и сбились в кучу. Повисла тишина. Куча людей разволновалась спустя мгновение, муравьи разбились на пары и забегали кругами. Водитель маршрутки тоже выполз и закурил. Щёки его налились свинцом, нос распух, как от укуса шмеля, а на голый лоб выкатили капли пота.
