— Вы, сыночки, кушайте, — выпрямила спину хозяйка дома и допила лекарство, — ничего не убирайте, идите отдыхать с дороги, а я немного пройдусь. Воспоминания нахлынули — надо развеять.
Алла усилием воли встала, казалось, ноги её не слушаются, и она не решается сделать шаг, но сердце отпустило. Тим сидел на месте и пялился на блюдо с холодцом, а сын её кидался то к столу, то к вешалке с верхней одеждой, которая с незапамятных времён стояла у входа.
— Я с тобой! — выкрикнул он. — Ма, я с тобой, — усилил он голос.
Тим тоже напялил плащ и скосил ворот по решительности своего характера.
— Алла Николаевна, только спокойно, — сказал он, разбавляя тревогу сладостью баритона. — Ник кое о чём приятном хочет вам рассказать. Ник!
Тот побледнел, но попытался растянуть губы в улыбку.
— Коляша, скажи просто, без завихрений и завитков. Что? — спросила мать и дотронулась до его руки.
— Мамуль, да ты успокойся, усё добра, — выдавил он из себя. — Помнишь своих друзей из Америки?
Алла Николаевна опустилась на кресло из ротанга, которое со времён её правления этой усадьбой стояло у входа. Она укуталась в пуховый тёмный, как грозовая туча, платок и произнесла:
— Ах, сыночек… ты прав, ты догадался сам: мой друг из Америки — сын той самой несчастной птицы, которую из машины вышибло прямо на бетон.
Друзья переглянулись. Тим, исходя из тёплого своего расположения к хозяйке, не покрутил пальцем у виска, а Ник постиг только поверхностный смысл изречённого матерью и решил «додумать» фразу утром.
— Ага, ну и здорово! А помнишь, ты уговаривала меня списаться и отношения поддерживать? Вспомнила?
Мать кивнула, а Ник усилил бодрость в голосе и продолжил:
— Ну, так вот я и… поддержал.
Алла расцеловала взрослого ребёнка, наклонившегося к ней.
— Коленька, какой же ты молодец! Нашёл его, Альку?
— Ой мам, чё там искать, позвонил по скайпу и в гости пригласил на твой день рождения.
Алла просияла, а Тим покрутил-таки у виска, на этот раз для друга.
— Молодец! Какую же ты мне радость доставил. Я и мечтать не смела. Хорошо, что на день рождения, успеем подготовиться, до ноября почти месяц, — засуетилась она, вставая с кресла. — Так, отец зубы доделает, дом в порядок приведём. Надо весь хлам из сарая вынести, полы лаком покрыть, обязательно на кладбище всё вылизать. Я давно у Леры не была, вот вы на Московское соберётесь — меня возьмите, только без отца, ему наклоняться нельзя.
Тим с тревогой посмотрел на друга, тот стиснул зубы и взглядом вёл прицельный огонь прямо по его, Ника, физиономии.
— Получается, здорово, что я его с семьёй пригласил? — вдохновенно произнёс заботливый сын.
— Ну конечно здорово! Алька — часть моей жизни, моей души. А как любит его твой отец, ты бы знал, как родного.
— Да?! — всплеснул руками сын и опять наткнулся на колючий взгляд друга. — Хм… Только, мамуль, я его на твой день рождения пригласил, а он взял и… — осёкся Ник и опустил голову.
— Прилетел вчера в Москву, — выдал Тим и перевёл дух.
— Как прилетел? — глаза женщины-зимы округлились, сознание, раненное love story, пыталось осмыслить новую интригу.
— Самолётом из Нью-Йорка, — отчеканил слова сын. — Я сам удивился. Может, он твой день рождения того, забыл когда? Ну, что поделаешь, мы их с дочкой загрузили на заднее сиденье и к тебе привезли, уф-ф-ф.
Алла Николаевна ринулась во двор и, привставая на носки, прижалась лбом к боковому окну джипа. Сыночки выбежали за ней.
— Как это — на заднее?.. Там никого нет.
— Мамуль, конечно. Чего бы это они там два часа как истуканы сидели?
— Ничего не понимаю. Кто-нибудь что-нибудь объяснит? — уже с раздражением выдала женщина-зима, и роза, выбитая на плече её платья, вспыхнула на мгновение.
— Алла Николаевна, я объясню, только спокойно. — Тим принял вид здорового взрослого мужика. — Ваш сын отыскал вашего друга в США, законнектился и пригласил в гости, хотел преподнести вам сюрприз в день рождения. — Тим перевёл дух. — Но американский друг, по неизвестным нам причинам, прибыл в Москву ранее оговорённых сроков, а именно вчера. Мы погуляли. Погуляли. — Тим руками изобразил просторы златоглавой. — А в три ночи встали и поехали в Минск, по известным причинам. Американские гости вызвались проследовать с нами. Они… он планирует остановиться в Минске надолго, до вашего торжества. При подъезде к деревне Кленовка, а именно на повороте, американский гость изъявил желание выйти из автомобиля и продолжить путь пешком, по опять же неизвестным нам причинам.
Ник обхватил плечи матери и углубил повествование:
— Тима, подожди. Мамуль, по известным причинам. Алекс загорелся на кладбище попасть, поклониться могилам родственников, твоим могилам. Дочери показать. К озеру тоже. Пройтись по местам детства. Он же здесь вырос. Сердце у него защемило, было видно по всему.
— Стоп! — отстранилась от сына женщина-зима. — Александр Дятловский в Беларуси. Он пошёл на наше кладбище. Так? — Раненое сознание Аллы с трудом уловило главную мысль всего сказанного.
— Ну да. Дорогу знает. Скоро вернётся, — подтвердил сын.
На слове «да» Алла сорвалась с места и не чуя ног унеслась по знакомой дороге на старый погост. Замшевые сапожки брезгливо сбрасывали влажный песок с бархатных боков, рваный подол расклешённого платья оголил девичьи колени, которые ничуть не испортили года, и развевался, как пиратский флаг на ветру.
Женщина-зима повернула время вспять и летела навстречу воскресшей молодости, чтобы за несколько мгновений пережить всё заново, заглянуть в зеркало вечности и найти отражение любви, подаренной ей семьёй Дятловских много лет назад.
II
Переспелое солнце октября день ото дня норовит закатиться в ночь всё раньше и раньше, и нет ему дела, что холод подкрадывается к живым существам, обласканным летним теплом, и крадёт у них энергию. Но сегодня, с самого утра, небесное светило подтрунивает над осенью и заливает летним светом и ощетинившийся лес, и профессорскую дачу, и старый погост, откуда вышли, держась за руки, два человека и пустились по дороге из песка. Одна из них — девушка, нескладная, ещё подросток, в бесцветных джинсах и белой ветровке, и под стать её недетскому росту — высокий мужчина, лет сорока, тоже в бесцветных джинсах. Закатными глазами солнце уставилось на незнакомцев и розовит их платиновые волосы. Кажется, что девушка и её провожатый настолько увлечены друг другом, что не замечают — сумерки сегодня задержались.
Ступать по дороге из песка не всегда приятно, особенно если ноги не в ботах, а в новых коротеньких сапожках. Особенно если ноги прослужили тебе, хоть и безупречно, не ломаясь, не вздуваясь венами, уже почти шестьдесят лет и только что пробежали со скоростью молодой газели не менее километра, а то и двух. А потому сейчас уже женщина-зима волочёт ноги по песку, а они требуют покоя, но разгорячённое сердце отбивает ритм, вынуждая их подстраиваться под каждый свой удар. Она почти у цели, но так измотана, так дышит порывами, что второе дыхание не открывается.
