— Верно! Сколько историй люди носят в таверны, чтобы в пьяном угаре обогатить ими умы всех, кто готов слушать! Самая глубокая истина кроется на дне винной бутылки.
Надо же, я полагала, там кроется осадок. Однако послушать опытных людей мы готовы в любое время. Профессиональная привычка.
— Ты присядь, присядь, мой друг. Только осторожней, здесь дама.
— Прошу прощения, — обратились ко мне, — не имел намерения вас потеснить. Впрочем, в дружной компании теснота не повод для обиды.
Экий философ этот хозяин питейного заведения! Он меня даже не подвинул, не то что потеснил. Дыхнул разве что в мою сторону.
— Выпьем, друзья! — раздался счастливый голос бурундийца Пиваниса. — За наше знакомство.
Все дружно выпили.
— Вы чувствуете, друг мой, как тонко вкус амброзии вплетается в дивный букет нектара? — уточнил бурундиец у сыщика.
— Вплетается, — малоразборчиво подтвердил Фомка.
— Как полагаете, девушке удобно? Может, шея затекла? Не стоит ли повернуть голову в другую сторону?
— Подожди немного, Пиванис. Крепкий сон женщины укрепляет бодрый дух окружающих ее мужчин, поэтому сначала заменим тарелку. Кто, как не эти хрупкие создания, вдохновляет нас покидать теплые дома, на дружеские застолья? Однако даме не полагается спать в одном и том же блюде. Разносчик, новую тарелку! Все за счет заведения, и не желаю слышать протестов.
Нет, я знала, конечно, что лучший способ получения информации — это хороший собутыльник из местных, однако столь вежливые и философские личности вгоняли меня в ступор. Бурундиец был до неприличия мил, а хозяин слишком любил блеснуть красноречием.
— Нет, нет! Я плачу! Это мои коллеги.
— Даже не спорь!
А мы до преданий сегодня доберемся?
Кажется, я и правда задремала под равномерный гул пререканий, потому что проснулась, когда меняли блюдо и очень бережно поворачивали мою голову в другую сторону.
— Говорят ведь, что вино и мудреца сведет с ума, — рассуждал тем временем хозяин.
— Что верно, то верно, — поддакивал бурундиец. — Пить нужно с толком. Вот был у нас один умелец, хороший рыбак, а как-то отправился на рыбалку после двух кувшинов отборного хмельного напитка и вместо реки оказался в море. В Бурундии моря отродясь не водилось, поэтому как он там оказался, никому до сих пор не известно. Но мало того, он приметил в море дельфинов и недолго думая решил с ними искупаться. Сиганул с борта, и, как только ближайшего дельфина ухватил за плавник, так и распознал в нем акулу. Насилу тогда спасся.
— У нас таких баек не перечесть. Чего только люди во хмелю не творили!
— Реки осушали? — попробовал натолкнуть собеседников на нужную мысль Фомка, и я снова поразилась несгибаемости напарника.
— Про реки болтают, что их названия древние в винном угаре придумывали. Вот река Отдохновения божеств, откуда название пошло? Все один знаменитый балагур и весельчак, ополовинив в таверне хороший бочоночек с элем, поехал дальше своим ходом, а по дороге остановился освежиться. Сошел на берег реки и остолбенел: купаются в ней девы и мужи прекрасные, и сразу заметно, что не люди. Сияние от них исходит волшебное и красота нечеловеческая. Только никто, кроме балагура, божеств в той реке не встречал.
— А в Бурундии, сказывают, протекала Пиратская река. По ней торговые корабли в другие страны проплывали и, говорят, не раз и не два замечали на судах кровожаднейшего за всю историю пирата, самого Облачка Лю.
— Какого Лю? — поддержал разговор все еще вменяемый Фомка.
— Облачка! Это имя до сих пор наводит ужас и вызывает трепет. Пират прославился тем, что вывез на своих лодках бесчисленное количество рабов и сандалового дерева. Его не раз пытались поймать, но не смогли. Из-за того даже название реки изменили с «Пиратской» на «Красную». Мол, нечего пиратам почести воздавать.
— И у нас в Романтии есть реки, у которых названия меняли. Вот Голубая прежде называлась Кристальной, так как на ее дне каждый камешек виден, ну а позже завод по производству голубого рома выше по течению поставили, и все, стала река Голубой.
— Цвет сменила? — улавливать ход мысли собеседников становилось для Фомки все труднее. Новые знакомые умудрялись рассказывать свои притчи и попутно опустошать кружки с нектаром, а сыщику приходилось составлять им компанию.
— Не сменила, но всем, кто в ней искупается, воды потом кажутся голубыми.
— А реки… ик… реки Времени у вас нет?
Фомка решил идти напрямик, понимая, что время бодрствования его сознания на исходе, однако напрочь перепутал названия. Река Голубая натолкнула его на воспоминания о Небесной, но нектар окончательно затуманил разум, и напарник спросил про совсем другую реку.
— Чего нет, того нет. Была одна такая прежде, в горах протекала, высоко-высоко, ее в народе даже Небесной окрестили, — вот тут я умудрилась оторвать голову от тарелки и открыть один глаз, — но потом она исчезла. Пересохла, похоже.
Это как так исчезла? Как пересохла?!
Градус трезвости в организме резко повысился от такой новости. Я скосила глаз на Фомку, но напарнику уже было все равно, его не беспокоили ни реки, ни артефакты, ни тем более современные методы казни. Сложив мощные руки на столе, а поверх них опустив взлохмаченную голову, мой несгибаемый и стойкий сыщик попросту спал, оставив меня один на один с пренеприятнейшим известием.
— А если я категорически возражаю? — возмущенно высказалась, обозлившись на все реки мира и введя в священный трепет нашего компанейского коллегу.
— Дама возражает! — дико расстроился бурундиец и даже подскочил на ноги.
Что самое удивительное, он на этих ногах устоял! Ведь судя по количеству кружек, выстроившихся на столе рядом со мной, они уже уговорили по десять пинт на каждого. Правдивы все же слухи, что бурундийцев приучают к вину едва ли не с пеленок.
— Возражения прекрасной леди — это худшее, что можно вызвать! — продолжал сокрушаться Пиванис. — Как завещал своим потомкам великий бог вина Бухатус: «Всегда пекитесь об удовольствии женщины, ибо довольная женщина — это лишняя пинта эля и хорошая закуска к нему».
— Истинно так, — кивнул хозяин.
— Как нам все исправить? — Бурундиец выжидательно воззрился на меня, а я, по правде, немного растерялась. Это что же им сказать — верните реку обратно? Все же трезвый пьяному не собеседник, у нас явно получилось недопонимание.
— Нам бы, — я старательно подбирала слова, не хватало еще и в этой не в меру гостеприимной стране влипнуть в какие-нибудь неприятности, — нам нужно туда, в горы. А то такая известная река — и вдруг исчезла.
— Ах, тут я помочь не в силах, — искренне огорчился бурундиец, — я ведь не местный, сам сколько уже времени не могу уйти дальше этой таверны, а все здешние законы.
