И мне сразу стало ясно, почему все парни в колледже симулировали депрессию, чтоб попасть к ней на прием. У Карен были светлые волосы длиной по плечи, завидно высокие скулы и голубые глаза с поволокой. Несомненно, очень красива. И ничего плохого в том не было. Как и в том, что она являлась американкой. Я не могла угадать ее акцент – Восточное побережье? И держалась она так, что сразу же располагала к себе. Никакой надменной снисходительности, никакого покровительственного тона. Это успокаивало и ободряло.
– Доктор Лэнс рассказал мне о вас, – сказала мне Карен. – И о вашей маме, и о вашем замечательном отце тоже. Я думаю, что смогу помочь вам, если вы этого хотите.
– Мне бы этого очень хотелось, – подтвердила я.
– Нам открыто множество путей и возможностей, – добавила она. – Есть разные способы улучшить вашу жизнь.
Одна только вещь нервировала меня в Карен: перед тем, как заговорить, она делала короткий вдох. Выглядело это так, будто она внезапно вспоминала, что ей нужно вдохнуть воздуха. И чем больше она говорила – о сеансах психотерапии, на которые мне следовало бы походить, о своем опыте работы с молодежью и об интересе к галлюцинациям, возникающим у некоторых людей после тяжелой утраты близкого – тем труднее мне было не замечать этого. В конечном итоге и у меня самой дыхание становилось затрудненным.
Отец бы нашел это забавным.
21
Как только Джара выпустили из полицейского участка, он начал искать общественный телефон. Минут через десять Джар нашел телефонную будку на Нью-Бонд-стрит и набрал рабочий номер Карла. Он не хотел рисковать, делая звонок на мобильник друга.
– Как дела? – спросил Карл голосом гангста-рэпера. – Шеф просто в бешенстве из-за тебя. Я все утро пытался дозвониться на твой мобильник.
– Я был арестован.
– Арестован? Полицией?
«А кем еще? – подумал Джар. – Армией спасения?»
– За что? – допытывался Карл.
Джар выложил ему все: и о муже Эми, и о заведенном на него деле. Возбуждение в голосе друга ослабло, уступая место закрадывающемуся страху.
– Карл, это все выдумки! Чушь! Они охотятся за дневником.
– Конечно, за дневником. Я понимаю. – Карл сделал паузу. – Но, знаешь, Джар, если все-таки допустить, что на жестком диске имеются какие-то сомнительные изображения… Как бы все это не кончилось плохо для нас.
– Там нет ничего такого, поверь мне.
– И все же следует позвонить Антону, предупредить его.
– Они хотят заполучить жесткий диск до девяти вечера. Ты сможешь забрать его у Антона к этому времени? Я бы пошел к нему сам, но… – Джар выглянул из телефонной будки, осматривая улицу.
Карл с неохотой согласился забрать жесткий диск.
– Я пойду после работы на Лэдброк-Гроув и в половине девятого буду ждать тебя у полицейского участка на Савил-роу. Не нравится мне все это, Джар. Ох, как не нравится! Боюсь, что и Антон не будет в восторге, если я ему все расскажу. Лучше я попрошу его просто вернуть нам диск, не вдаваясь в подробности.
– Мне хотелось бы, чтобы он скопировал дневник до того, как мы передадим его полиции. Он может это сделать?
– Я спрошу у него. Ты появишься сегодня на работе?
– Скажи шефу, что мне в глаза попали осколки, и последний раз меня видели на дороге, чуть не угодившим под машину в поисках глазной клиники.
– Ой-ой-ой! И на сколько дней ты собираешься закосить?
Джар любил своего друга, но у него не было времени на то, чтобы обсуждать с ним свою стратегию по симуляции болезни. И ему сейчас было совсем не до работы. Джару нужно попасть в свою квартиру и проверить почту: нет ли там новых отрывков из дневника Розы. Они могут оказаться последними, если Антон не сможет скопировать файлы. А кроме того, Джар придумал план – как помешать Майлзу Като прочитать дневник. Или на худой конец потянуть время.
22
Кембридж, осенний триместр 2011 г.
Сегодня меня приходил навестить один человек – старый коллега отца по работе. Познакомил меня с ним доктор Лэнс у себя в кабинете. Этот человек назвался Саймоном, но визитки своей мне не дал.
Расположившись у поблескивавшего угольками камина доктора Лэнса и попивая сладкий херес (ага! некоторые пожилые люди продолжают потреблять крепкие напитки, невзирая на возраст), Саймон поинтересовался: известно ли мне, чем именно занимался мой отец в МИД и что он сделал для своей страны. Я сказала Саймону то, что отец повторял мне всегда: он работал на политический отдел и писал об отдаленных странах скучные отчеты, которые никто толком не читал.
– Не совсем так, – мельком взглянув на доктора Лэнса, заявил Саймон.
У него было доброе, по-детски толстощекое лицо, совсем не вяжущееся с его возрастом. Если бы не темный костюм, Саймона можно было бы ошибочно принять за детского затейника. Или за ветеринара. Короче, за человека, привыкшего быть терпеливым с маленькими детьми или щенками.
Я вела себя довольно дерзко – это моя обычная защитная реакция, когда я ощущаю прилив эмоций. Похоже, любой разговор об отце выводит меня из себя, особенно если кто-то поет ему дифирамбы. К тому же я еще злилась на то, что доктор Лэнс вызвал меня эсэмэской обратно в колледж из Сиджвик-Сайта как раз тогда, когда я наконец принялась за работу над своим эссе о Кольридже.
– Принято решение воздать вашему отцу должное, наградив его посмертно орденом Святого Михаила и Святого Георгия, – произнес Саймон, вращая свой бокал и рассматривая «слезки», остававшиеся на его стенках при стекании хереса.
– Звучит впечатляюще! – отреагировала я. Орден Святого Михаила и Святого Георгия точно бы понравился отцу.
– Ему присвоено звание Рыцаря-командора.
– Уверена, отец был бы очень горд. Доволен как слон.
Я подобрала не совсем верные слова – сказался херес. Но я не была готова ко всем этим разговорам о рыцарях и командорах. Саймон оценил мой юмор мимолетной улыбкой.
– Готовы ли вы удостоиться этой чести от имени вашего отца? На следующей неделе? – спросил он.
– Где именно?
– В соборе Св. Павла. В частной часовне. Будет небольшая служба.
– Похоже, он значил больше, чем делал вид, – сказала я.
Я всегда понимала, что в разговорах о работе отец не был со мной до конца откровенным; но мы с ним придерживались молчаливого соглашения о том, что я не буду задавать слишком много вопросов, а он не будет углубляться в детали.
Не думаю, что отец был шпионом – он частенько отпускал пренебрежительные шутки о «секретных агентах» в представительстве высокого комиссара в Исламабаде. Но я всегда считала его работу важной, и если он не хотел посвящать меня во все тонкости того, чем занимался, значит, на то были веские причины. Наверняка я знаю только одно: его работа заносила нас в самые невероятные части света: Индию, Пакистан, Китай, Гонконг.
