Двое мужчин теперь держались от него на расстоянии. Они не могли бы проявлять к нему меньше интереса, если бы даже старались. Уставившись в спину одного из них, Джар рассматривал решетку из «возрастных складок на его кожаной куртке. И молил Бога, чтобы Карл получил снимок.
– Вы позволите проверить ваш билет, сэр?
Джар не заметил двух контролеров, застывших в потоке пассажиров, как валуны в реке.
– Конечно, – рассеянно сказал Джар, все еще глядя на двух мужчин. Куда они направляются? Почему они ничего не предпринимают в отношении него?
Джар показал контролерам свой обратный билет, но не упускал из вида тех мужчин. «Ну, обернитесь же! – думал он. – Хватит напускать на себя равнодушие. Пора уже сбросить все маски!»
Но двое мужчин продолжали идти куда-то, пока не исчезли совсем, затерявшись в толпе вечерних путешественников.
56
Кромер, 2012 г.
Вчера в Кромер приехал Джар. Мне всегда было интересно пообщаться с издаваемым автором. Но, к сожалению, как писатель он мне не нравится. Да и как человек тоже, если уж начистоту. (Неудивительно, что Роза подумывает о самоубийстве.) Во всем, что он говорит, сквозит самодовольство и спокойствие; плавность речи придает ему уверенность, граничащую с надменностью. Он не заносчив и не нахален, но довольно сдержан, даже несколько отстранен и чрезмерно выпячивает свое южно-ирландское «я», коверкая своим акцентом чистый английский язык и цитируя Йейтса так, словно он был знаком с этим поэтом. Джар хорошо одевается и следит за собой, что нетипично для студента: начищенные до блеска ботинки, нарядный вельветовый пиджак. Он выглядит так, как и следует выглядеть писателю. Я постараюсь закрыть глаза на его недостатки и подружиться с ним. Он может оказаться полезным.
Я увлек Джара в гостиную – выпить шотландский виски перед тем, как отведать воскресное жаркое, которое никогда не бывает одинаковым с тех пор, как Э. решила заделаться вегетарианкой. Джар предпочитает ирландский виски, но мы оба любим пиво. Я решил задать Джару несколько вопросов о его книге, притворившись, будто ее читал. (На самом деле я смог осилить только два первых рассказа.)
– Что важнее: герои или сюжет? – начал я, наливая ему двойной «Талискер».
Джар отреагировал как-то нервно.
– Вы, наверное, заметили, что в моих рассказах сюжет как таковой отсутствует, – сказал он. Заявление года! Но я смолчал. – Мне гораздо интереснее верно вставить чей-нибудь голос и посмотреть, к чему это приведет. Если из этого выйдет история – хорошо. Но я не делаю ставки на сильный динамичный сюжет.
– А как насчет исследования? – Исследование занимало первенствующее место в моей предыдущей карьере, и мне хотелось, чтобы оно играло ключевую роль и в моем новом поприще.
– Исследование – друг прокристинатора.
– То есть авторы должны писать только о том, что знают?
– Вовсе нет. Это, как правило, скучно, если только вы не жили необычной жизнью.
– Я – ученый, – подчеркнул я.
По своему опыту я знаю, что заявить такое – все равно, что сказать человеку: «Я – ревизор». Глаза людей округляются, они не знают, что говорить. Особенно, если ты добавляешь, что работаешь по контракту в ведущей фармацевтической исследовательской компании и твоя задача – удостовериться в том, что лекарственные препараты максимально безопасны и для людей, и для животных, и для окружающей среды. Вот только я там больше не работаю.
– Вот куда вы клоните, – отозвался Джар. – Мне лично кажется, что ключевую роль играет все-таки воображение.
Я не стал реагировать на его вызов и грудью вставать на защиту науки. Более того, его слова показались мне на удивление приятными. У меня никогда не было проблем с воображением, фантазированием.
– У вас есть ноутбук или блокнот? Куда вы записываете свои идеи или наброски? – поинтересовался я.
– Я исписываю своими каракулями клочки бумаги, а потом переношу эти записи в компьютер, если вовремя вспоминаю. У меня есть специальный файл для этого. А что за книгу вы пишете? – Джар начал расслабляться. И перестал поглядывать в сторону кухни, где Роза разговаривала с Э.
– Чтобы набить руку, я пока пишу журнал, в котором вымысел соседствует с реальностью. Меня очень интригует Карл Уве Кнаусгор
[25].
Конечно же, я рисовался. Я только недавно начал читать этого норвежского писателя. Но Джар, похоже, был впечатлен.
– Ну, вот вам и человек, который пишет только о том, что знает, – сказал он. – К смущению и ужасу его бывшей жены.
– Я также подумываю попробовать себя в жанровой беллетристике и посмотреть, во что это выльется. Я – большой почитатель Ле Карре, – добавил я. – И шпионских детективов в целом.
– Ле Карре, безусловно, занимателен. Сюжет у него играет ведущую роль, но нам всем помнится его майор Смайли.
– В вашем возрасте я, конечно, больше интересовался движением битников, влиянием психоактивных веществ на творческий тонус и прочими подобными вещами. Думаю, вам известно, что Кизи написал первые три страницы своего романа «Пролетая над гнездом кукушки» после того, как съел восемь бутонов пейота.
– Он ведь тогда работал санитаром в психиатрической клинике?
– Ночным сторожем в палате хроников. Кизи утверждал, что его рассказчика вдохновил маленький кактус. Из десяти-двадцати граммов сушеных бутонов пейота можно получить достаточно мескалина, чтобы вызвать состояние глубокой рефлексии, способной продолжаться до двадцати часов.
Сказав это, я немного помолчал, а затем добавил:
– Так мне, во всяком случае, рассказывали.
Наш разговор наконец вошел в нужное русло, но в этот самый момент в гостиную вошла Роза и взяла Джара под руку.
– Как дела? – спросила она. И посмотрела сначала на Джара – с нескрываемой любовью молодости, а затем на меня – с удивлением (похоже, из-за того, что мы хорошо с ним общались).
– Мы обсуждаем лечебную пользу сочинительства, – ответил Джар, поднимая бокал с виски в моем направлении.
57
Отец хочет наведаться сначала в Старый Дели. И мне его идея по душе. Мне по душе все, что отвлекает мои мысли от того, что в реальности происходит здесь со мною. Нашу прогулку мы начинаем на Чандни-Чоук. Спустившись по этой колоритной базарной улице вниз, мы сворачиваем на Веддинг-стрит, которую я так любила, будучи моложе.
