– Может, хватит? – Джар уже не скрывал своего раздражения. Притворство Като слишком затянулось.
– Не пытайтесь снова сбежать от нас. И позвоните мне по этому номеру, как только свяжетесь с Антоном. Да, и примите мои извинения за компьютер. Обычная процедура. Мы вернем его вам.
Выйдя на балкон, Джар устремил свой взгляд на Канэри-Уорф Тауэр, мерцающую огнями в ночи. Живущий этажом ниже фотограф Ник играл на своем саксофоне. Если бы только его селфи с Розой, сделанное вчера на мысе, дошло до Карла! Вернувшись мыслями к электронным посланиям Розы, Джар достал мобильник.
– Это Джар, Джарлаф Костелло. Все еще работаешь? – Он очень надеется, что застал Макса Иди в его офисе. Во многих окнах башни все еще горел свет.
– Я всегда работаю, круглые сутки. Ты же читал мой веб-сайт. Где ты был? Я битых два дня пытался до тебя дозвониться.
– Мы можем встретиться? За эти два дня многое произошло.
– Твой лифт не работает, – брюзжал Макс. – Пришлось подниматься по лестнице, а там, между прочим, сильно воняет верблюжьей мочой.
– Выпьем что-нибудь? – спросил Джар, закрывая за Максом дверь. Странный несобранный вид бывшего репортера обескураживал Джара. На какой-то момент он не на шутку испугался за психическое здоровье этого человека.
– Выпьем… только не воду, а вот это, – отозвался Макс, жестом показывая на бутылку виски, стоящую на столе. – Что у тебя с головой?
– Макс, я видел Розу. – Подливая себе виски, Джар спешил перейти к сути дела. – Вчера, в Корнуолле.
Макс ответил не сразу. Его лицо стало более серьезным, почтительным. Расхлябанность улетучилась.
– В самом деле?
– Да. И это не была моя очередная галлюцинация, как ты, может, подумал.
– А где именно в Корнуолле?
– В том месте, где мы однажды условились с ней встретиться при чрезвычайных обстоятельствах.
И Джар стал рассказывать Максу все: об электронных посланиях, о разговоре с Като, о человеке, пытавшемся сесть на его поезд, об их тайной договоренности с Розой о встрече в Корнуолле и о том, как он, сам того не желая, привел к Розе ее преследователей.
– Она даже не знала моего имени, – признался Джар, и на его глаза навернулись слезы.
Макс выслушал Джара очень внимательно. Похоже, его не удивляло ни его свидание с Розой, ни ее потуги вспомнить свое прошлое.
– А вот что я нашел во взятой напрокат машине, на которой ее увезли. – Джар взял с кухонного стола выгнутый колышек, посмотрел на него, а затем бросил обратно на стол. – Роза ставила на мысе палатку.
– И ты думаешь, что за всем этим стоит Майлз Като?
– Именно об этом я и хочу с тобой поговорить. Мне не дают покоя электронные послания Розы, в которых она просила встретиться с ней, – признался Джар, передавая Максу мобильник. – Что-то с ними не так. Роза бы обязательно упомянула название места встречи. Прочти-ка вот это.
Джар наблюдал за тем, как Макс поднял очки на лоб и вгляделся в экран телефона.
– Это писала не Роза, – сказал Джар. – Это писал человек, выдающий себя за Розу, но не знающий, ни где она скрывается, ни куда она может направиться, оказавшись в бегах – «если мир вдруг слетит со своей оси». – Джар колебался, но все же добавил срывающимся голосом: – Они поняли, что я знаю, где это место, и просто выжидали, пока я сам покажу его им, приведу их к Розе. Что я и сделал – как законченный идиот.
Джар подошел к окну и выглянул на улицу. Макс вскинул на него глаза:
– Ты думаешь, это Като их послал?
– Прочитай второе послание, – сказал Джар, стоя к Максу спиной и пытаясь взять себя в руки. – Будь начеку с МК. МК – это Майлз Като. Скорее всего, он будет действовать под прикрытием полиции. И гладко стелить. С чего бы ему навлекать подозрения на свой счет? Кто бы ни послал этих людей, он просто попытался свалить все на Като – чтобы отвлечь внимание от себя.
Джар догадывался, о чем сейчас думает Макс: он был прав, предположив, что кто-то играет с ним.
– Я все еще верю, что дневник написала Роза, – произнес Джар, предвидя реакцию Макса. Но тот хранил молчание, упорно вращая бокал и рассматривая капельки виски, стекающие по его стенкам.
– Ты знаешь, – наконец выдавил из себя Макс. – В твое отсутствие я просмотрел все старые файлы, связанные со своим репортерским расследованием. Для той статьи, которую я написал.
– Ты что-нибудь обнаружил?
– Только то, что я – лентяй и балбес. Неудивительно, что из меня не получился журналист-разоблачитель. Боже, ну почему? Впрочем, я кое-что все же нашел. На днях на продажу был выставлен тот самый приют. Я собираюсь позвонить его владельцу завтра. И наведаться туда. Хочешь поехать со мной?
59
Кромер, 2012 г.
После того как Э. закончила в очередной раз общаться по Skype с Кирстен и, положив свой айпад на прикроватную тумбочку, пошла в ванную, я выключил свет и уже стал засыпать. Но в Э. этой ночью что-то взыграло – уж больно пикантно ее хлопчатобумажная ночная сорочка обволакивала ее ягодицы. Мы не занимались любовью с тех пор, как я потерял работу, а она начала сокращать суточную дозу своих препаратов. Теперь мы часто спим в разных спальнях. Но сегодня Э. вдруг спросила, не можем ли мы лечь в одной кровати. «Начало новой жизни», – повторила она свою излюбленную в последнее время фразу.
Бензы действуют на разных людей по-разному. Их длительное применение, как правило, подавляет сексуальную активность. Но бывают и исключения. В 1991 г. Фава и Борофски исследовали один интересный случай. Женщина, злоупотреблявшая алкоголем, наркотиками и беспорядочными половыми связями в юности (что довольно похоже на опыт моей Э.), в зрелом возрасте вела воздержанную, почти монашескую жизнь. Но только до тех пор, пока не начала страдать приступами паники. Для уменьшения тревожности ей прописали клоназепам, сильнодействующий антидепрессант из группы бензодиазепинов с анксиолитическим эффектом. В результате его приема у этой женщины развилась невероятная сексуальная гиперактивность, с особым пристрастием к стриптизу.
Бензы помогали контролировать тревожные расстройства у Э., справлялись с ее бессонницей и, если начистоту, многое упрощали в постели. В молодости я давал ей поочередно диазепам, алпразолам, хлордиазепоксид и клобазам. И когда мне нужна была уверенность в том, что она не вспомнит, что именно происходило ночью в нашей кровати, я примешивал к ним такие быстродействующие компоненты, как флунитразепам (или рогипнол).
Потом я сменил работу в лаборатории Хантингтона на фирму в Норвиче; а там мы тестировали множество новых бензов с очень длительным периодом полувыведения. От одного из них нам пришлось отказаться на самой последней стадии проверочных испытаний, потому что его побочные эффекты включали сексуальную гиперактивность и потерю памяти. Такое сочетание делало препарат слишком опасным для людей, не соответствующим регулятивным требованиям и, значит, не подлежащим одобрению. А зря, ведь это был вполне приличный продукт (похожий на клоназепам, только с одной замененной химической ветвью молекулы). Но у меня был доступ к нашему складу, и я запасся этим препаратом почти на всю жизнь. (У него было множество разных плюсов, не говоря уже о том, что он не выявлялся в анализах крови, когда бы Э. ни посещала своего терапевта). Не без труда, но мне удалось раздобыть и другие новые бензы – мощные препараты, еще только ожидавшие клинических испытаний на добровольцах.
