В это утро они, правда, ограничились только прогулкой до скамейки на причальной стене. Сжимая в холодных руках свои термосы с чаем, Джар и Роза наблюдали за тем, как один из рыбаков направлял свою лодку по узкому выходу из гавани в море. В знак приветствия он поднял свою изъеденную солью руку.
Джар сознавал, что множество людей приезжают в этот отдаленный уголок страны за исцелением. В этой деревушке никто не докучал Розе, несмотря на пятистраничную статью в воскресном номере солидной газеты, вызвавшую медийный интерес во всем мире. Роза дала только одно интервью – Максу, и тот рассказал ее историю сначала и до конца. Остальным репортерам пришлось смириться с ее нежеланием разговаривать на эту тему.
Макс не собирался раздувать из этой истории – и без того сенсационной – шпионские страсти, но редакторы все же умудрились вставить САС в заголовок – к изумлению и Джара, и Макса.
Макс приезжал повидаться с ними пару раз: первый раз – чтобы взять у Розы интервью для своей статьи (не спеша, в течение трех дней, щадя чувства Розы и записывая ее слова не на диктофон, а от руки, авторучкой). Во второй раз он приехал в Маусхоул погостить на несколько отпускных дней со всей семьей и регулярно вместе с женой навещал Розу, а Джар играл с их близнецами во французский крикет на небольшой скамейке рядом с автостоянкой. Макс вернулся в журналистику, решив свернуть свой пиар-бизнес в «Канэри-Уорф Тауэр»: «Пусть банкиры теперь сами вешают лапшу на уши людям!»
Карл тоже был у них в гостях – спал на софе в рыбацком домике. Он приехал с добрыми вестями. Джар может вернуться на прежнюю работу в офис, правда, на двух условиях: он не будет опаздывать, а если все-таки и опоздает, то не будет придумывать глупых отмазок. Антон тоже объявился. Причиной его исчезновения оказались проблемы его девушки, а не дневник Розы, расшифровку которого он сейчас закончил и переслал Джару. Карл даже взял у него пару уроков по скейтбордингу и теперь утверждал, что в совершенстве освоил «поп шоув-ит».
Визит Като был более деловым. Допросив сначала Джара и Розу официально, он решил заночевать в Маусхоуле, в гостинице «Олд Костгард», и пригласил к себе Джара вечером – выпить пива «Бэтти Стогс» и побеседовать «не для протокола». Через полчаса Джар уже был готов полюбить полицейского.
В ходе расследования Като выяснил, что компания в Хантингдоне уволила Мартина из-за его чрезмерной жестокости по отношению к животным. По той же причине Мартин потерял работу и в Норвиче, хотя там его жестокость проявилась в несанкционированных испытаниях нового антидепрессанта на людях. В то же самое время был уволен и техник-лаборант – тот самый человек, который выследил и схватил Розу в Корнуолле и который гнался за Джаром в башне «Канэри-Уорф». Этот лаборант не только был компаньоном Мартина в велосипедных прогулках, но и соучастником преступления – он помогал держать Розу в плену и ассистировал Мартину во время его экспериментов над ней. Полиция нашла его в день ареста Мартина – сидящим без сознания в белом фургоне «Транзит», с паутиной лобового стекла на голове.
Като также установил, что старая компания Мартина вознамерилась снова использовать свою бывшую лабораторию на аэродроме и восстановила подачу туда электричества. Так что Розу бы скоро нашли и без участия Джара, – заключил полицейский. Но Джару такой вывод пришелся не по душе, как и нежелание Като вдаваться в подробности полицейского расследования по обстоятельствам насильственного похищения Розы пять лет назад.
Одна только Эми не смогла к ним приехать. И каждый раз на Джара накатывало тяжелое чувство, когда он вспоминал о письме, пришедшем от нее пару дней назад. Очень скоро, может быть, всего через несколько минут, он узнает, смогут ли они с Розой зажить своей жизнью.
– В какие-то дни мне хочется знать все, что со мною случилось, – сказала Роза, поднимаясь со скамейки, чтобы прогуляться по причальной стенке. – А в другие дни я испытываю огромное желание приписать свое прошлое другому человеку, изменить имя в своем дневнике.
– Мартин изменил многое из того, что ты написала, – повторял Джар, что он уже много раз говорил Розе.
– Я знаю это, – проронила она.
Они вдвоем распечатали на принтере все части дневника, перечитали их и подчеркнули зеленым фломастером воспоминания Розы (ориентируясь на то, что они оба помнили и считали реальным), а черным фломастером выделили многочисленные вставки Мартина (все эпизоды с Карен – от ее появления до подписания Розой Закона о неразглашении государственных тайн – а также другие сомнительные фрагменты). Джар был заинтригован, когда Роза подтвердила, что ее отец был посмертно награжден орденом Святого Михаила и Святого Георгия; она даже вспомнила церемонию вручения ей этой награды в церкви Святого Павла – по крайней мере, ей казалось, что она вспомнила. Был ли ее отец шпионом? Нет, он был гораздо более важной фигурой.
– И мне приятна мысль о том, что Мартин затушевал то, что было между нами, – проговорил Джар с оптимистической улыбкой. Он уже высказывал Розе свое предположение о том, что Мартин «переписал» те фрагменты ее дневника, в которых шла речь об их отношениях – уж больно его подмывало преуменьшить любовь между ними.
– Ты знаешь, я бы никогда не отреклась от нашей любви, – сказала Роза, беря его под руку. И Джару хотелось верить, что это так: с этой верой он жил все последние пять лет.
Они уже стояли в конце причальной стенки, наблюдая за еще одной маленькой рыбачьей лодкой, груженой макрелью, проходящей по узкому проходу под ними.
Джару пришлось смириться с тем, что это Мартин написал ему предсмертную записку от имени Розы и оставил в черновой папке ее почтового ящика в лэптопе в ее комнате. Мартин одурачил его, заставив поверить в то, что это Розины слова, и выучить их наизусть: «Мне очень жаль, что пришлось оставить тебя, малыш – первая и последняя настоящая любовь всей моей жизни!» Это слово «малыш» сыграло с ним такую злую шутку. Каким же глупцом Джар себя ощущает! Мартин, начинающий писатель, научился подделывать голоса других людей.
И он же позвонил Джару со старого телефона Розы (который полиция обнаружила в его сарае); и посылал ему потом с этого же телефона электронные письма – якобы от Розы – когда Джар искал ее в Корнуолле. И не кто иной, как Мартин, взломал его рабочий почтовый ящик. Он стал спецом в IP-спуфинге в последние месяцы своей работы, когда перешел границы дозволенных испытаний на людях в своем стремлении разработать антидепрессант нового поколения и анонимно выкладывал в Сети их результаты.
А вот вести слежку за Джаром (в Лондоне и до самого Корнуолла) Мартин поручил другому. По данным Като, его приятель и подельник, бывший техник-лаборант, когда-то работал бейлифом и кое-что в этом смыслил.
Джар посмотрел на часы. Время подошло.
100
Дорогой Джар!
Надеюсь, вы справляетесь с вниманием прессы и Роза идет на поправку так быстро, как только возможно в ее обстоятельствах.
Я очень сожалею, что пока так и не приехала погостить к вам в Корнуолл и не ответила на нежное письмо Розы. Мне требуется гораздо больше времени, чтобы примириться со всем случившемся, чем я думала. И я не хочу, чтобы меня жалели. Роза – единственная настоящая жертва. Но вина, которую я ощущаю, почти невыносима. В свое оправдание я могу сказать только одно (и я пыталась это донести до полицейских): я не сознавала, что происходит вокруг меня. Доктор сказал, что мне крупно повезло – я ведь могла умереть от тех препаратов, которые заставлял меня принимать Мартин. Я не подозревала, что «таблетки от бессонницы» на самом деле были сильным – и запрещенным к применению – бензодиазепином. Я сокращала прием других, менее сильных бензов, и не могла понять, почему это никак не отражается на моем самочувствии. Мои чувства и ощущения были притуплены, мягко говоря – я была «эмоционально обезболена», как выражается мой терапевт (он испытал шок, узнав, что не заметил запрещенный бензодиазепин, которым меня пичкал Мартин). Но мне самой следовало догадаться, что что-то не так, задавать больше вопросов, быть более твердой в отношениях с Мартином и не бояться его.
