– Скотина! Я нянчусь с тобой, как с грудным ребенком, в память о Марине, оплачиваю врачей и сиделок, выполняю каждый твой каприз! Ты должен сказать, где это спрятано! Ну, не сказать, но ты же можешь подать мне знак! Когда тебе что-то нужно, ты прекрасно справляешься! Павел, где это спрятано?
«Вот интересно, – подумала я. – Чего она добивается от своего брата? Наверное, тот припрятал где-то в доме большие деньги, и она хочет, чтобы он указал ей тайник… и еще – кто такая Марина?»
Августа взяла себя в руки и снова заговорила с фальшивым смирением:
– Паша, ну сам подумай – что мне делать, если с тобой… что-то случится? Я останусь без средств к существованию! Ты не можешь так со мной поступить! Покажи, где это спрятано! Ты должен, ты обязан обеспечить меня на случай своей смерти! В благодарность за мою заботу, в благодарность за те годы, которые я тебе отдала…
Ну да, точно! Братец спрятал деньги и не хочет ей говорить где! Тоже хорош!
– …Я ухаживала за тобой, кормила тебя с ложечки, выносила за тобой горшки…
В жизни не поверю, что Августа все это делала! Она же нанимает профессиональных сиделок… А уж насчет кормления помолчала бы. Ночью больному человеку лекарство подать некому! Сама храпит, как компрессор!
Августа опять сорвалась и закричала:
– Сволочь! Негодяй! Я вожусь с тобой который год – и никакой благодарности! Проклятый эгоист! Ты довел Марину до могилы – и теперь хочешь моей смерти?
Порыв ветра качнул окно, и я едва не свалилась. Уцепившись за раму, переступила по подоконнику в глубину комнаты. В соседней комнате Августа что-то услышала, подошла к окну и захлопнула его, так что больше до меня не донеслось ни звука.
Но позднее в тот же день, вынося мусор, я встретила на помойке дворничиху тетю Люсю. Она с задумчивым видом разглядывала выброшенный кем-то из жильцов ковер, прикидывая, можно ли использовать его в собственном хозяйстве. Увидев меня, Люся оживилась:
– Глянь, Дина, какие хорошие вещи выбрасывают! Совсем народ распустился! Раньше бы за таким ковриком в очереди стояли, а теперь – на помойку! Помню, в каком же году? То ли в восемьдесят седьмом, то ли в семьдесят восьмом Марина, хозяйки твоей сестра, еще молодая была, так она такой ковер по случаю купила…
– А что – у Павла Васильевича две сестры было? – заинтересовалась я, вспомнив подслушанный разговор.
– У Павла-то? – переспросила тетя Люся. – Никаких сестер у него не было. С чего ты взяла насчет сестер?
– Ну как же, – удивилась я, – Августа Васильевна ведь его сестра, а сейчас вы про Марину говорите…
– Тю! Да никакая она не сестра! – отмахнулась тетя Люся. – Она Марины сестра, жены его покойной!
– Да? А я подумала – он Васильевич и она Васильевна, значит, брат и сестра…
– Да ничего это не значит! К примеру, я Федоровна и директор углового гастронома – Иван Федорович, так что же мы с ним – родственники? Августа – Марины сестра, но жила с ними в одной квартире. Потом Марина померла, а Павла Васильевича удар хватил, так она при нем и осталась. Так с тех пор и живут, а ты говоришь – сестра! Так про что я толковала? Ах да… когда Марина такой коврик купила…
Дальше слушать я не стала.
Августа Васильевна вошла в ювелирный магазин и прямиком направилась к прилавку с бриллиантами.
Холодное сияние драгоценных камней, как всегда, наполнило ее душу трепетом, удивительным волнением.
«Если бы у меня были деньги, я непременно купила бы это кольцо, – подумала она, склонившись над витриной. – И еще это… и вот эти серьги… и эту брошь…»
– Вам что-нибудь показать? – сухо осведомилась молодая продавщица, оглядев Августу оценивающим взглядом.
Она не первый раз видела эту пожилую женщину далеко не самого богатого вида, с неприличной жадностью взирающую на самые дорогие изделия. Наверняка она ничего не купит, но директор магазина строго-настрого запретил продавщицам хамить даже самым неказистым, самым бесперспективным покупателям.
«Кто ее знает, может, она только с виду такая невзрачная, а денег куры не клюют…»
Августа с сожалением оторвалась от завораживающего зрелища.
Вот если бы Павел открыл ей свою тайну… тогда она могла бы скупить все эти драгоценности! Но Павел молчит, ни за что не хочет с ней делиться! Так и унесет свою тайну в могилу! Эгоист, как все мужчины! Она отдала ему столько лет своей жизни, и он должен, просто обязан ее за это отблагодарить!
– Вам нравятся бриллианты? – раздался вдруг совсем рядом приятный, выразительный голос.
Августа вздрогнула и обернулась.
Рядом с ней стоял невысокий худощавый мужчина средних лет, с длинными, черными как смоль волосами. Он был в круглых черных очках, какие обыкновенно носят слепые, но держался с уверенностью зрячего.
Августа хотела было ответить: «А вам-то что», – но язык словно прилип к гортани, и вместо резких и неприязненных слов женщина растерянно проговорила:
– Да, я от них просто теряю голову… они так удивительно сверкают… они меня просто гипнотизируют…
– У вас хороший вкус, – одобрил незнакомец. – В мире мало что сравнится красотой с настоящими бриллиантами. Однако то, что выставлено в этой витрине, – мелочь, дешевка, третий сорт. Я хотел бы показать вам настоящий бриллиант, прекрасный бразильский камень чистой воды.
«С чего это вдруг?» – собиралась отшить его Августа, но снова не смогла выговорить грубость, и язык словно сам, помимо ее воли, пролепетал слова благодарности.
Мужчина в черных очках открыл дверь магазина, придержал ее для Августы и подошел к длинной черной машине.
Двигался он легко и уверенно, как зрячий.
«Я никогда не сажусь в машины незнакомых людей!» – хотела сказать Августа решительно, но не только язык, все ее тело больше ей не подчинялось.
Она послушно села на заднее сиденье и замерла в безмолвном ожидании.
Так куклы-марионетки застывают в шкафу после спектакля, дожидаясь, когда их снова оживят руки кукловода.
Слепой сел рядом с ней, достал из кармана маленькую черную коробочку, откинул крышку.
На мгновение Августа ослепла от хлынувшего на нее сияния.
На черном бархате футляра лежало кольцо с удивительным, волшебным камнем. Едва увидев его, Августа поняла, что слепой прав, все те бриллианты, которые она видела до сих пор, – дешевка, ширпотреб, массовая продукция. Вот этот камень – настоящее чудо, и за обладание им она готова отдать все, что угодно, даже душу.
Августа мимолетно удивилась таким мыслям – не тому, что все готова отдать за холодный камень, а тому, что подумала о душе. Прежде это слово и связанное с ним понятие ничуть ее не интересовали, как нечто абстрактное, не существующее в реальной жизни.
Сияние бриллианта захватило ее, подчинило своей воле. Но в ее мозгу прозвучал какой-то посторонний голос, и, повинуясь этому голосу, Августа подняла глаза на своего странного соседа.
