Люди Таргутая растерялись, они пытались перестроить ряды, направить коней на нового противника, но сбоку их уже теснили воины Джамухи, и короткие кереитские стрелы летели на них, жужжа, как рой смертоносных пчел.
Тэмуджин оглянулся на своих воинов, взглянул на солнце.
Оно было еще невысоко, с начала битвы прошло совсем немного времени. И там же, в небе, по-прежнему плавал широкими кругами огромный беркут.
– Скоро ты получишь добычу, пернатый брат! – крикнул ему Тэмуджин. – И я получу свою добычу!
Пока все шло по его плану. Только одно немного смущало Тэмуджина – он не видел в рядах врагов своего родича Таргутая. А тот – не из тех, кто прячется за спинами воинов…
Впрочем, сейчас не было времени для раздумий, пришел решающий миг боя.
– Вперед! – закричал Тэмуджин и ударил пятками бока своего коня.
Его отряд скатился с холма, понесся на противника, как скатывается с горного склона смертоносная лавина.
И тут же из леса на берегу реки вырвалась вторая тысяча кереитов под командой старого Маргуза.
Всадники Маргуза неслись туда же, куда и отряд Тэмуджина, целясь в тыл воинов Таргутая. Еще немного – и два отряда столкнутся, смешают, сомнут свои ряды…
– Что же ты делаешь, старик? – гневно закричал Тэмуджин, привстав в стременах и размахивая плеткой.
Но старый кереит не мог и не хотел слышать его слова, он вел своих людей на сбившуюся в кучу, растерянную, смешавшуюся конницу Таргутая, чтобы не отдавать всю славу этой победы молодому полководцу. Всю славу – и всю добычу, всю богатую добычу, которую он рассчитывал захватить в бою с Таргутаем.
– Уходим влево! – выкрикнул Тэмуджин, обернувшись к своим сотникам.
И вся масса его конницы сменила направление, сдвинулась влево, чтобы избежать столкновения с кереитами.
И тут из-за ближнего холма раздался дикий вой, и оттуда вылетел на равнину многочисленный конный отряд, во главе которого на вороном коне мчался Таргутай.
Всадники Таргутая мчались сбоку на отряд Маргуза, теперь уже они метили в его незащищенный фланг. Старый кереит приподнялся в стременах, оглянулся, увидел вражескую конницу – и резко развернул коня, выкрикнул команду, которую подхватили его сотники. Кереитская конница сменила направление, ушла к реке, и теперь конница Таргутая мчалась в тыл отряда Тэмуджина.
На какой-то миг душу молодого полководца охватило отчаяние. Он огляделся по сторонам. Отступать нельзя – тогда он подставит под удар отряд Есылена, от которого сейчас зависит исход всей битвы. Нужно принять удар на себя, но у Таргутая гораздо больше воинов, силы не равны, и ему не выстоять под ударом…
Но, как бы то ни было, он – воин и должен принимать свою судьбу, а если понадобится, свою смерть!
Тэмуджин осадил коня, нашел взглядом своего верного нукера Сухэчина и крикнул:
– Разворачивай войско! Идем на Таргутая!
Сухэчин кивнул, не задавая лишних вопросов, передал команду сотникам, и отряд, почти не потеряв строя, повернул навстречу вражескому войску.
Два конных отряда быстро сближались. Рядом с Тэмуджином скакали его нукеры, сотники, багатуры. Сухэчин вытянул из-за спины короткий лук, положил стрелу на тетиву, выбирая взглядом цель в приближающемся отряде.
Внезапно Тэмуджин почувствовал, как резкая боль охватила его голову. Он поднял руку, прикоснулся к головному обручу и ощутил, что тот горяч, как будто целую ночь пролежал в костре.
И тут же боковым зрением Тэмуджин увидел бегущего по степи матерого волка.
Огромный зверь с седым загривком и шрамом на морде метнулся в кусты, пропал…
И вдруг впереди, перед отрядом Таргутая, вырвался из перелеска огромный табун диких лошадей. Лошади с испуганным ржанием понеслись наперерез конному отряду, кони передовых всадников Таргутая перепугались, сбились в кучу, охваченные передавшейся от диких лошадей паникой, задние налетели на них, всадники теснили друг друга, падали, они безнадежно потеряли строй…
Тэмуджин привстал в стременах и выкрикнул команду.
Ее тут же подхватили его верные нукеры и сотники, и весь отряд помчался вперед, осыпая стрелами сбившуюся в кучу конницу Таргутая. Среди удивленных, испуганных, растерянных лиц Тэмуджин нашел своего родича и понесся прямо к нему, на ходу вытаскивая меч. Таргутай увидел его, вскинул лук…
Оперенная стрела прожужжала, ударила прямо в голову Тэмуджина, но отскочила от металлического обруча, а он уже занес свой меч над головой Таргутая.
Предсмертный крик Таргутая слился с громким, раскатистым боевым кличем – это отряд Джамухи мощно и неотвратимо ударил в тыл врага, довершая его разгром.
Я закрыла книгу, потому что заметила, что Павел Васильевич утомленно прикрыл глаза. Мне и самой требовалось передохнуть, хоть чашку чая выпить, а то в горле пересохло.
И только я уселась в кухне за стол, как на пороге возникла Августа Васильевна. Вроде бы такая женщина крупная, а умеет подкрадываться неслышно, как кошка!
По обыкновению поджав губы, она осведомилась:
– Вы, как обычно, ничем не заняты? Тогда будьте добры, сделайте для разнообразия что-то полезное!
Я хотела возмутиться, перечислить все, что я сделала только за последние три часа, но поняла, что Августа меня не слушает и ничуть не интересуется моим ответом.
Она протягивала мне тяжелый пакет и маленький картонный квадратик.
– Отвезите эти шторы в химчистку. Вот адрес.
Я взглянула на адрес и удивленно осведомилась:
– Но ведь это на другом конце города! Разве нельзя отдать ваши шторы в другое ателье? Тут есть одно неподалеку, в пяти минутах ходьбы!
– Нельзя! – отрезала она. – Это очень ценные старинные шторы ручной работы, и их качественно чистят только в одном ателье города. Так что уж не сочтите за труд, прокатитесь туда. Ведь я, кажется, именно за это вам плачу!
Я хотела возразить, что платит она мне за уборку в квартире, готовку и походы по продуктовым магазинам, но Августа так на меня посмотрела, что я предпочла промолчать.
Что-то последнее время я утратила свой бойцовский дух…
Я надела босоножки без каблуков, взяла пакет и отправилась в химчистку.
Чертова химчистка действительно располагалась у черта на куличках – на Пряжке, неподалеку от известной психиатрической больницы. Она занимала первый этаж старинного пятиэтажного дома.
Я вошла в просторный холл.
Здесь было тихо и безлюдно, за окошечком скучала приемщица, унылая толстая тетка средних лет с коротко стриженными черными волосами, на которых криво держалась заколка в виде пунцовой пластмассовой розы.
Я выложила перед ней свои, точнее, Августины шторы – и удивилась: это были какие-то жуткие допотопные занавески из дешевого синтетического материала грязно-зеленого цвета в безобразных блекло-оранжевых маках. Это она называет ценными старинными шторами ручной работы? Из-за этого безобразия я целый час тащилась через город на общественном транспорте?
