– Дэвушка, ты туда нэ ходи, нога сломаешь!
Я отмахнулась от него и пошла дальше.
Наконец дорожка и вовсе пропала среди густого бурьяна. Прямо передо мной рос куст жасмина, густо усеянный цветами и распространявший терпкий сладковатый запах.
Я по инерции шагнула вперед, раздвинула ветки, полные цветов и листьев, и увидела впереди, за зеленой завесой, маленькую уединенную полянку, на которой находилось несколько старинных надгробий, скрытых кустами от посторонних глаз.
Обойдя жасминовый куст, я огляделась по сторонам.
Я действительно оказалась на небольшой круглой поляне, со всех сторон окруженной цветущими кустами жасмина, наполненной его дурманящим, приторным запахом.
Эту часть кладбища наверняка давно никто не посещал. Между могилами выросла густая высокая трава, но сами надгробия хорошо сохранились. В самом центре стоял памятник, который я не могла не узнать, – уменьшенное подобие античного храма с четырьмя колоннами по углам, с треугольным фронтоном и круглым куполом. Все в точности как на снимке в дореволюционной газете, в точности как на бронзовой лампе из мастерской Василия Ивановича.
Вокруг этого центрального памятника по сторонам поляны располагались еще несколько надгробий – не таких высоких и помпезных, но тоже довольно старых и хорошо сохранившихся.
Но меня интересовала могила моего предка полковника Гузеева.
Я подошла к ней, прочитала надпись на фасаде античного храма: «Здесь покоится полковник Антон Иванович Гузеев, верно служивший Богу, Царю и Отечеству».
Ниже были выбиты даты рождения и смерти.
Ну вот, я пришла сюда, на могилу своего прапрапрадеда, – и что теперь? Разные люди много раз повторяли мне, что я избрана какими-то высшими силами, звездами, мировым правительством или кем-то еще, что передо мной стоит высокая цель – и я должна к этой цели стремиться, забыв о своих собственных низменных интересах вроде жилья, работы и средств к существованию. И я, как последняя дура, носилась по городу в поисках неизвестного артефакта. И наконец оказалась здесь, в заброшенном уголке кладбища, – и теперь не знаю, что делать.
Я снова взглянула на надгробие полковника, на венчающий его купол, украшенный бронзовым крестом, пятиконечной звездой и полумесяцем. Снова мелькнула прежняя мысль: крест и полумесяц – понятно, это символы ислама и православия, а звезда-то при чем?
Проследив за лучами этой звезды, я заметила, что они указывают на остальные могилы. Их было пять, они располагались вокруг центрального надгробия и были повернуты к нему лицевыми сторонами гранитных плит с именами покойников, как будто пятеро каменных часовых внимательно и неотступно стерегли могилу моего предка. Отсюда, с середины площадки, я смогла прочитать имена на этих плитах:
Ротмистр Сельдукеев.
Штабс-капитан Рахманов.
Хорунжий Джабраилов.
Подполковник Ахалабеков.
Капитан Каримов.
Должно быть, здесь похоронены сослуживцы моего предка, как и он, перешедшие из ислама в православие – в противном случае их не похоронили бы на этом кладбище.
Впрочем, это нисколько не помогает мне решить основной вопрос: что мне делать дальше?
Тут сквозь приторный запах жасмина пробился другой аромат – сухой и тревожный. Я осознала, что держу в руке букетик, купленный у старухи перед воротами кладбища, и решила, что раз уж пришла сюда с цветами, нужно положить их на могилу предка.
Я подошла к надгробию, опустилась на одно колено и положила букетик к подножию храма. При этом снова почувствовала странный, волнующий запах – запах степи, запах вечности, запах дальних странствий.
Не поднимаясь с колен, я случайно подняла глаза на памятник. Солнце ярко светило сквозь ажурную бронзовую звезду на куполе, падающие сквозь нее лучи обрисовывали на основании надгробия контур звезды, и в самом центре этого контура я увидела отверстие в каменной плите.
Я сунула руку в карман джинсов и нащупала там ключ, который нашла в тайнике Павла Васильевича вместе с квитанцией на лампу.
Движимая внезапной догадкой, достала этот ключ, вставила в отверстие…
Ключ вошел в каменную плиту легко и плавно, как в хорошо смазанную замочную скважину. Я повернула ключ – и передняя стена надгробия отодвинулась в сторону, как будто в античном храме открылись ворота, чтобы впустить участников богослужения.
В волнении я заглянула в темный проем.
В глубине каменной ниши стояла шкатулка.
Я вытащила ее на солнечный свет. Это была простая деревянная шкатулка с вырезанными на крышке иероглифами.
Я осторожно поставила шкатулку на постамент надгробия, вставила в замочную скважину тот же самый ключ, который открыл тайник. Ключ подошел и на этот раз, я повернула его и открыла крышку.
Внутри на черной бархатной подушке лежал тонкий обруч из тускло-серебристого металла с прозрачным красным камнем посредине. Мне показалось, что от этого обруча, от этого красного камня исходит едва ощутимое живое тепло…
Я протянула к нему руку…
И вдруг за моей спиной раздался негромкий голос:
– Молодец, девочка! Ты сделала для меня всю работу – а теперь отдай мне венец!
Я вздрогнула и обернулась.
На краю поляны стоял невысокий худощавый человек с длинными, черными как смоль волосами, в круглых черных очках, какие носят слепые.
Алоиз.
– Отдай мне венец! – повторил он требовательным тоном.
Я не шевелилась, словно парализованная его голосом и настороженной, тревожной тишиной кладбища.
Он по-своему истолковал мое молчание и проговорил мягко, убедительно:
– Мы с тобой разделим власть, которую дарует этот венец своему хозяину. Ты не представляешь, что нас ждет! Весь мир будет повержен к твоим ногам, правители и владыки десятков стран будут униженно добиваться твоей милости… я буду властелином мира, ты – моей королевой! Ведь ты – избранная, как и я, твой род восходит к Чингисхану, тебя выбрали звезды…
Я по-прежнему молчала.
Тогда Алоиз шагнул ко мне, лицо его перекосила мучительная судорога, он сбросил маску и выкрикнул истеричным, повелительным голосом:
– Отдай мне венец! Он принадлежит мне по праву! Он мой, только мой, и я ни с кем не собираюсь делить свою власть!
Я попятилась, закрывая собой шкатулку с венцом. Я поняла, что этот человек – сумасшедший, опасный маньяк, ему ни в коем случае нельзя доверить власть и могущество, даруемые этим венцом…
Алоиз потемнел лицом. Он сорвал темные очки, уставился на меня своими незрячими глазами, похожими на два полупрозрачных камня.
Меня охватили слабость, тупое безразличие.
Ну и пусть он забирает этот чертов венец. Наконец кончатся мои мытарства и мучения, высшие силы оставят меня в покое, и я, может быть, смогу жить нормальной человеческой жизнью…
