Ему не было и тридцати. Он отлично знал, как он непопулярен в столице. И рядом с ним – перепуганная, несчастная жена, дурно говорившая по-русски. А за окном дворца – короткие зимние дни, сменяющиеся опасной тьмою, и спесивый, враждебный ему Петербург.
И могущественные родственники тех, кто сейчас сидел в Петропавловской крепости.
Николай ожидал ответного удара от этой чванливой петербургской знати, чьи предки убили его деда и отца, ждал продолжения мятежа.
Но случилось неожиданное.
Оказалось, пушки и ядра моментально оздоровили общество. Со всех сторон слышались крики восторга: «Победа! Победа!» Будто неприятельская армия была повержена, а не горстка соотечественников. Молебны заказывали о спасении Отечества! Бывшие друзья, братья, любовники теперь именовались «государственными преступниками», и отцы с готовностью приводили детей к наказанию. «Вокруг не было отбою от добровольцев на роли палачей», – писал современник.
Но особенно усердствовали те, кого называли в обществе «либералами».
Именно тогда Николай понял важный закон русской жизни: если правитель тверд и расправа беспощадна, самыми трусливыми становятся те, кто вчера были самыми смелыми. Поэтому к участию в расследовании мятежа Николай и решил привлечь… вчерашних главных либералов.
Покойный император Александр I в начале своего царствования мечтал о великих реформах – об отмене крепостного права. И граф Сперанский стал тогда его главным сотрудником. Это был великий ум. Наполеон шутливо предлагал императору Александру обменять Сперанского на какое-нибудь королевство. Но потом, когда Александр I пережил свои юношеские мечтания и либералы стали непопулярны, Сперанского начали называть агентом Наполеона и даже вторым Кромвелем. И царь отправил графа в ссылку. Из ссылки опального Сперанского вернули только через 6 лет. Но для общества Сперанский оставался символом прежних либеральных идей. Как выяснилось на следствии, заговорщики хотели сделать будущим правителем республиканской России знаменитого графа Сперанского.
И Николай поставил Сперанского во главе Верховного уголовного суда – определять меру наказания «декабристам». Государь не ошибся в сломленном своими злоключениями вчерашнем либерале. Сперанский составил такой список кандидатов на виселицу, что Николай смог быть милосердным. Царь резко сократил список. Но пятерых все-таки приговорил к смерти. Причем Сперанский предложил четвертовать главных зачинщиков. И опять новый император смог быть милостив – заменил средневековое наказание обычной виселицей.
Но произошло недопустимое – в России разучились вешать. Поэтому виселицу соорудили слишком высокой. Так что пришлось из находившегося по соседству с Петропавловской крепостью Училища торгового мореплавания принести школьные скамейки. Пятеро приговоренных декабристов поднимались один за другим на помост и становились на скамейки, поставленные под виселицей. Каждому обмотали шею веревкой, но когда палач сошел с помоста, в ту же минуту помост рухнул. Двое повисли, но трое других попадали вниз в разверстую дыру, ударяясь о лестницы и скамейки.
Несмотря на все обычаи, решили вешать заново… Помост поправили и вновь возвели на него несчастных упавших.
И герой войны с Наполеоном полковник Муравьев-Апостол сказал, вновь поднимаясь на помост: «Проклятая земля, где не умеют ни составить заговора, ни судить, ни вешать!» Под барабанную дробь опять затянули шеи веревками. На этот раз успешно.
Остальные участники осуждены были на каторжные работы, разжалованы в солдаты, утеряли дворянство. Вчерашние блестящие гвардейские офицеры очутились на рудниках в Сибири.
Все царствование Николая знатные родственники униженно просили помиловать декабристов. Но царь не слушал молений.
И когда одиннадцать женщин – жены и невесты осужденных – посмели отправиться вслед за мужьями в Сибирь, Николай постарался. Согласно закону о ссыльнокаторжных, аристократки потеряли не только привилегии дворянства, но и самые обычные гражданские права.
Общество должно было уяснить раз и навсегда – власть непреклонна.
И общество уяснило. Ретиво отреклось от мятежников. Даже предалось спасительному сарказму:
В Париже сапожник,
чтоб барином стать,
Бунтует – понятное дело.
У нас революцию делает знать —
В сапожники что ль захотела?
– написала вчерашняя знакомая страдальцев – графиня Ростопчина.
После подавления мятежа Николай хорошо усвоил главный урок управления Россией. Урок, который он будет пытаться передать сыну.
«В Европе Государь должен обладать искусством быть то лисою, то львом. – Так учил политиков генерал Бонапарт. – В России – только львом».
Разгром декабристов стал концом политической роли гвардии.
С походами гвардии на дворец было покончено. Теперь покорная гвардия усердно занималась учениями. Николай сделал гвардию похожей на балет.
И, как это ни смешно, балет – похожим на гвардию.
Когда ставили балет «Восстание в серале», кордебалет должен был изображать янычар. Николай повелел научить балерин обращению с саблей. В балет были посланы унтер-офицеры. Балерины восприняли это как шутку. Но Николай не терпел невыполнения приказов даже балеринами. Царь был серьезен. Была холодная зима. Царь повелел сообщить, что нерадивых будут выгонять на мороз – заниматься на холоде – в балетных туфлях. Нерадивых больше не было. Даже среди балерин.
Его приказ. Теперь муха не могла пролететь без его на то повеления.
В Летнем саду, на середине лужайки стоял караульный – гвардеец с ружьем. И Николай однажды поинтересовался: «Зачем он тут стоит и что он тут охраняет?». Никто не мог ответить. Наконец нашелся старик – генерал-адъютант свиты. Он и вспомнил рассказ своего отца.
Однажды Великая Екатерина прогуливалась по Летнему саду и увидела первый подснежник, пробившийся из-под снега. Она попросила, чтоб цветок охраняли, пока она продолжит прогулку. И так как императрица приказа не отменила, на этом месте полстолетия ставили часового.
Николаю рассказ очень понравился. И он пересказал эту историю тогдашнему послу в России Бисмарку. Добавив, что в дни Великого наводнения в Петербурге часовые, которых не сняли с постов, безропотно тонули в наступавшей стихии.
Приказ русского самодержца – приказ навсегда. И это должны были теперь понимать не только простые солдаты, но и вся страна.
И Бисмарку эта история тоже очень понравилась.
Таков был человек, под властью которого России предстояло прожить тридцать лет.
И тридцать лет суждено было Александру быть наследником престола.
Империя отца
Создание тайной полиции
Новый император, к которому опрометчиво относились с таким пренебрежением, становится одним из самых грозных царей в русской истории. Покончив с ролью гвардии, Николай сделал печальный вывод. Все правители, которые были до него, не знали, что творится в собственной столице.
