Приходилось постоянно напоминать себе, что ему предстоит провести тут всего несколько часов, если, конечно, удастся осуществить план Смотрителя.
Путь Роджера пролегал мимо караульных помещений и казарм, тянувшихся вдоль городской стены. Сейчас, в связи с тем, что значительная часть здешнего гарнизона покинула город, направившись в Вангард, здесь разместились солдаты королевской армии. В каком-то смысле для Роджера это было совсем неплохо, поскольку никто из этих людей не знал его, чего нельзя было сказать о солдатах Палмариса.
Вдоль этой же стены располагались городские конюшни, в которых помещались сотни лошадей. Роджеру эта часть города была хорошо знакома. Тем не менее, подойдя поближе, он невольно затаил дыхание. Роджер вовсе не был уверен, что именно здесь находится стойло Дара, хотя от всей души надеялся на это. Потому что в противном случае не было сомнений, где искать великолепного коня: в тщательно охраняемых конюшнях Чейзвинд Мэнор. От одной мысли о том, чтобы проникнуть туда, Роджеру становилось не по себе: осуществить это было совершенно невозможно. Слуги немедленно узнают его и конечно же позовут солдат.
Так что теперь нужно в первую очередь выяснить…
— Ну, явился наконец! — Невероятно худой, лысый человек с клочковатой темной бородой набросился на Роджера, как только тот вошел внутрь. — Проклятая кобыла весь день покоя не дает! Посмотри, что за напасть с ней приключилась.
Начиналось все очень даже удачно. Его, судя по всему, приняли за коновала.
— Видишь ли, любезный, меня послали осмотреть коня короля, а он, насколько я понимаю… э-э… не кобыла, — произнес Роджер.
— Коня самого Эйдриана? Так чего же ты приперся сюда? — осведомился конюший.
Похоже, сбывались худшие опасения Роджера. Дар содержится в другом месте.
— А куда же мне надо было идти?
— Ты все на свете перепутал, — усмехнулся конюший. — Ты не местный, как я погляжу, так что спроси у любого, где находится Чейзвинд Мэнор, и дуй туда со всех ног — жеребец, к которому тебя послали, именно там. Кстати, на твоем месте я бы не мешкал: король не любит не вовремя исполненных приказаний, а тебе еще предстоит топать через весь город.
Роджер кивнул и поспешно ретировался. По дороге он обдумывал дальнейшие действия, представляя себе план Чейзвинд Мэнор — конюшни, как он помнил, расположены там с задней стороны дома. А стало быть, видны из окон всех гостиных. Хуже того, участок с конюшнями всегда хорошо освещен.
И все же Роджеру нужно было обязательно попасть туда, причем побыстрее, поскольку совсем скоро в вечернем воздухе зазвучит песнь Смотрителя.
Роджер без труда пробрался к замку. Правда, чем ближе к нему, тем больше солдат патрулировали улицы, зато там чаще возвышались живые изгороди, за которыми можно было укрыться. Довольно скоро он уже добрался до стены Чейзвинд Мэнор неподалеку от главных ворот. Он стоял с видом любопытного зеваки, приглядываясь к тому, как действуют охранники — на этот раз гвардейцы Бригады Непобедимых, а не солдаты короля.
И в этот момент Роджер впервые в жизни увидел сына Джилсепони. Он сразу понял, что это именно Эйдриан выехал в экипаже с откинутым верхом из ворот замка. Роджеру он был виден всего какое-то мгновение, но молодой король повернул голову в его сторону, и сходство было просто поразительное — чувственные губы и густые волосы Пони, глаза и сильная челюсть Элбрайна. У Роджера мелькнула даже совершенно дикая мысль, будто перед ним снова его дорогой, ныне покойный друг Элбрайн!
Экипаж укатил. Роджер сразу же обратил внимание, что после отъезда короля охранники, похоже, стали нести службу с куда меньшим усердием.
В воздухе поплыла чудесная мелодия, и потрясенного встречей с королем Роджера охватила ужасная грусть. Прекрасная песнь была так незатейлива, настолько органично сливалась с наступавшими сумерками, что вокруг никто, разве что кроме его самого, ее не замечал.
Однако, по мнению Смотрителя, был в городе и еще кое-кто, кто непременно должен был услышать эту песнь.
Понимая, что мешкать более нельзя, Роджер побежал вдоль стены, в сторону от ворот. Хорошо зная окрестности, он, невысокий и ловкий, без труда находил затененные места, где можно спрятаться, и вскоре оказался с задней стороны поместья. Убедившись, что его никто не видит, Роджер взобрался на стену, спрыгнул вниз и спрятался в тени раскидистого вяза. Надеясь только, что у темных окон гостиных сейчас никого нет, он торопливо прошмыгнул к конюшням и вскоре услышал звуки, свидетельствующие о волнении и суматохе внутри.
— Разбудите короля Эйдриана! — закричал кто-то. Каждое слово сопровождалось возбужденным ржанием и ударами сильных копыт в стену денника.
Испугавшись, как бы Дар в ярости не причинил себе вреда, Роджер без колебаний ворвался в конюшню.
Перед стойлом огромного жеребца стояли трое солдат, присматривающих за конюшнями. У одного в руке был кнут, который он, похоже, собирался пустить в ход.
— Он убьет тебя, если ты туда войдешь! — крикнул Роджер, и это была чистая правда.
Смотритель призывал к себе жеребца, играя на волынке. Песня кентавра, на протяжении многих лет охранявшего Дара и всех других диких коней Тимберленда, просила огромного жеребца вернуться домой.
И не вызывало сомнений, что Дар рвался откликнуться на этот зов.
Удивленные солдаты воззрились на Роджера.
— Ты кто такой? — спросил один из них.
— Я хорошо знал этого коня еще задолго до того, как король Эйдриан нашел его! — ответил Роджер.
Он метнулся к стойлу и ласково окликнул жеребца. И тот, хотя по-прежнему взбудораженный, совершенно определенно узнал его.
— Нужно выпустить его побегать в загоне, — сказал Роджер, и, предложи он солдатам вспороть себе животы прямо тут, на месте, вид у них, наверное, был бы менее ошарашенный. — Все дело в том, что этот жеребец очень силен. Ему нужно много бегать, чтобы выплескивать энергию. Ну же, быстрее! Помогите мне вывести его в загон. Дайте ему хорошенько набегаться, и он успокоится.
Ни один солдат при этих словах не шелохнулся.
— Он же дикий жеребец, рожденный и выросший на холмах Тимберленда, и не в состоянии вытерпеть долго в замкнутом пространстве. Если вы не пошевелите задницами, конь вашего короля сломает ногу!
— Ты кто? — повторил вопрос солдат.
— Я уже лечил лошадей в Кертинелле, когда на этом замечательном жеребце ездил еще отец короля Эйдриана, Элбрайн-Полуночник, — соврал Роджер и опустил взгляд, притворяясь, словно засмущался, сделав такое признание. — И я служил королеве Джилсепони, когда она была баронессой Палмариса, вскоре после чумы. Мало кому известно — и я умоляю вас не рассказывать об этом, — что в те времена этот великолепный конь был любимцем Джилсепони.
На физиономиях солдат возникло ошеломленное выражение — в точности то, чего Роджер и добивался, рассчитывая вызвать доверие к произнесенным им словам и таким образом добиться своего.
