Бо прислонился спиной к дереву.
– Детишки, – сказал он. – Кто бы мог поверить.
– Ты, – произнес хрипло Финч и попытался улыбнуться. Он лежал на спине, на холодной земле. Последняя стрела торчала из живота. Кровь текла рекой. – Ты мог заранее рассказать, как все будет, до последней детали.
Бо промолчал, и Финч уже решил, что тот умер, но тут он тихо произнес:
– Мог бы, но разве ты послушал бы.
У Финча пропала улыбка.
– Послушал бы? – спросил Бо.
– Нет.
– Ну, нашел, что искал?
– Кажется, оно нашло меня.
– Глубокая мысль, – сказал Бо и хохотнул. Смешок тут же стал кашлем. – Сука… Если хочешь звонить 911, не стесняйся. Не то чтобы я прям умираю. Если только передаешь эту почетную обязанность мне.
– И что мне сказать?
– Начни так: мы подыхаем. Дальше они наверняка сами догадаются.
– А потом?
– А по?.. Теперь дошло, почему в киношках умирающих просят не разговаривать. Потому что они несут бред. А потом пришлют кого-нибудь нас подлатать.
– Чтобы мы в полном здравии сели в тюрячку. По соседству с нами лежат два мертвых подростка, Бо.
Бо начал отвечать, но замолчал.
– Прости, – сказал Финч. – Я все запорол.
– Но по-другому и быть не могло, да?
– Наверное. Но прости, что потащил тебя за собой.
– Эй, – возразил Бо. – Не надо извинений. Я знал, на что шел.
– А я – нет, – сказал Финч и улыбнулся.
– Быть того не может. И что теперь?
– Наверное, – ответил Финч, – полежу спокойно и отдохну.
Бо подвинулся и застонал от боли.
– Ты всегда был ленивым засранцем. А я попытаюсь дотащиться до сраной хижины. Может, там есть аптечка, чтобы мне начинку зашить. Черт, может, даже телефон найдется.
По дороге сюда они не видели телефонных столбов, но Финч не стал тратить силы, чтобы об этом сказать. Бо и так все знал, но думать и болтать всегда лучше, чем умирать.
– Может, и мини-бар есть, – продолжал он. – И джакузи. Блин, да у них по-любому и бильярдная своя найдется. Если мы не видели, не значит, что их нет.
– Вертушки и караоке, – добавил Финч.
– Ага, и водяной матрас с розовыми подушками и шелковыми простынями.
Финч рассмеялся, несмотря на боль.
– В форме сердца.
Бо хмыкнул. Показалось, что звук перешел в стон.
– Барри Уайт по «Долби Сарраунду».
Хотя боль была невыносимой, Финч не мог сдержать сотрясающий его смех.
– Ног не чувствую.
– А зачем? – спросил Бо. – Так себе они были, твои ноги.
– Ох, бля, – сказал Финч, его голос надломился. – Как же мы облажались.
– Ну, вражеские ряды мы проредили, – ответил Бо. – Этим мы всегда и занимались. Снижаем угрозу, прямо как в пустыне. Некоторая херня – она, знаешь. Ну херня. Ее никак не остановить. Даже если бы мы стерли ублюдков с лица земли, есть миллион таких же, охотятся на людей под настроение. Мы бы мало что изменили, Финч. Несмотря на результат.
– Для себя что-то изменили бы.
– Для тебя, – сказал Бо. – Не для меня. Это не моя битва. Это как в школе, когда наезжают на младшего брата твоего друга. Этот друг тут же собирает линчевателей, и ты соглашаешься пойти и надрать задницу незнакомцам. Соглашаешься, потому что это нужно кому-то, а может, потому, что на каком-то уровне тебе нравится насилие, хоть и пытаешься это скрыть – даже от самого себя.
– Поэтому ты здесь?
– Я здесь, потому что я весельчак.
– Это что еще значит?
– Значит, только и умею, что пиздеть. Я видел, что ты сделал в пустыне, и скормил тебе какую-то… телегу про порядок вещей на войне. Блин, может, это и правда, но все равно неправильно. И это я не тебя подбадривал. А сам себя пытался заставить… поверить.
С большим усилием Финч повернул голову, чтобы взглянуть на Бо. Щеку укололи сосновые иголки. Глаза Бо были закрыты.
– Что ты там делал?
Возможно, Бо пожал плечами или это была игра сгустившихся вокруг теней, когда луна скользнула за облако.
– Пытался выжить. Как и все.
– Знаешь что забавно?
– Расскажи скорее, не тяни.
– Сколько себя помню, меня все бесило. Единственный раз, когда было получше, – когда я встречался с Карой. И все равно я ее оттолкнул, дал своей злости зацепить и ее. И вот она со мной рассталась, а я тут же обвинил ее в бессердечности.
– Что же тут забавного? – сказал Бо. – Надо поработать над твоим чувством юмора.
– Ага.
– Из меня хлещет, как из свиньи, – сказал Бо. – Если хочу позвать на помощь, надо поднимать задницу.
Финч задумался, а когда заговорил, чтобы сказать Бо, что для того, кто спешит, он не очень далеко ушел, ответа не услышал – только насекомых в кустах и птиц высоко в деревьях. Он слушал их словно целую вечность, а потом его глаза медленно закрылись. На него опустился покой – чужеродный, незнакомый, – и он его принял.
В темноте материализовалось лицо Кары. Он подумал позвонить ей, но понял, что ему не хватит дыхания, чтобы выдавить нужные слова, – может, оно и к лучшему. Ему нечего было ей сказать, чего бы она и так не знала.
* * *
Клэр хотелось спрятаться, сбежать или искать черный выход, но нерешительность приковала к месту. Она стояла в комнате с чудовищной кроватью за спиной, глядя, как шериф входит в коридор и направляется к ней. Напротив окна была дверь наружу, и она легко могла воспользоваться этим выходом, пока шериф ищет ее, но на простом засове висела цепь, а на ее звеньях – ржавый амбарный замок. Она уже пробовала – дверь приоткрылась едва ли для того, чтобы просунуть руку.
– А вот и вы, дамочка, – весело объявил шериф. Так весело, что ее охватили сомнения. Может, он нашел телефон на дороге, дома у Пита или у доктора? Столько вариантов, как он мог на него наткнуться. Почему она мгновенно выбрала самый зловещий? Клэр не позволяла себе расслабиться. В последний раз она видела этот телефон в кармане рубашки Дэнни. Теперь Дэнни мертв, а телефон – в машине шерифа, хотя ему незачем там быть. Он должен был вернуть его матери Дэнни. И что насчет звонка? Ощущения, что ее кто-то слушает?
За спиной она спрятала проволоку, оторванную от кровати. Та была скручена, но кончалась зазубренным шестисантиметровым наконечником, который послужит хорошим оружием, чтобы выиграть время, если понадобится.
Шериф хромал, заметила она. Это тоже станет преимуществом, если дело дойдет до погони. Однако оружие в кобуре перечеркивало все ее шансы, и вдруг Клэр пожалела, что Пит бросил ее одну. Хотя она его не винила: сама не дала повода оставаться.
