Поляки употребляли слово «Украина» вместе со словом «кресы», что значит «пограничие». А писатель начала XVII века Потоцкий, написавший на латинском сочинение «De bello cosacorum»
[27], пишет: «Ukraina quasi provincia ad finem regni interposita»
[28].
Таково настоящее значение слова «Украина». Украинцем можно назвать каждого, кто живет близко к границе, но украинство не может быть национальностью, народом. Народы — это русский, польский и т. д.
Однако лукавое пользование этим термином началось очень давно. После раздела Польши при Екатерине II поляки писали, что у мертвых растут ногти, «мы отомстим России тем, что создадим народ, который будет не русским и не польским, но он будет враждебен России, и это будут когти мертвецов».
Украиноманию в качестве орудия против России подхватили австрийцы, но они боролись малокровно. Дело стало гораздо серьезнее, когда за него взялась Германия. Что это было именно так, подтверждается следующим.
* * *
Был некто Бутович, из малороссийской аристократии. Его предок подписал Переяславскую раду 1654 года. Бутович был молодым красивым человеком, стоявшим на хорошей дороге. Он был инспектором народных училищ. Должность, которую занимали молодые люди, не нуждавшиеся в средствах, но желавшие изучить свой край. Бутович был богатым помещиком. Он влюбился в бедную девушку, получавшую 25 рублей в качестве машинистки. Она его не любила, но была честолюбива и вышла за него замуж. Видимо, она умела привлекать сердца, потому что закружила голову уже немолодому генералу Сухомлинову, киевскому генерал-губернатору и командующему войсками Киевского военного округа. Назревал развод, но Бутович отказал. Когда я впоследствии спрашивал его, почему он так поступил, он сказал:
— Если бы Сухомлинов вел себя прилично, я бы дал развод, несмотря на то, что у нас есть сын. Но он стал мне угрожать. Бутовичам не угрожают. Мой предок подписал Переяславскую раду.
* * *
В общем, из этого вышел всероссийский скандал, который даже перебросился за границу. Об этом я сейчас не буду рассказывать.
* * *
Летом 1917 года Бутович пришел ко мне и сказал:
— В свое время, когда я собирался ехать во Львов, тогдашний киевский генерал-губернатор Трепов сказал мне: «Не можете ли вы взять на себя очень деликатную миссию? Львовский профессор Михайло Грушевский ведет против нас острую пропаганду. Нельзя ли его купить?» Это было мне очень неприятно, но я согласился и, приехав во Львов, познакомился с Грушевским. Через некоторое время намекнул ему, что он мог бы получить большие деньги при известных обстоятельствах. Он сразу меня понял и ответил: «Вы не можете мне дать столько, сколько я имею от…» Я спросил: «От Австрии?» Он сказал: «Нет, от Германии».
* * *
Итак, молодой Грушевский писал прокламации от лица нашей партии в «Киевлянине», а кроме того, его творения расклеивались по стенам, как это было тогда принято. Это вывело украинствующих из равновесия. И они расклеили ответ по всем заборам. Там было написано: «Брешут воны, собачьи головы! Вбоги на голову прохфессоры, грубый солдафон Деникин, Василий Шульгин та други черносотенцы замыслили…»36.
Тут память мне изменяет. Что такое мы замыслили? Очевидно, что-то «скосовать», то есть уничтожить. Пожалуй, их так раздражило то обстоятельство, что «грубый солдафон Деникин» выпустил своего рода манифест, обращенный к малороссийскому народу. Этот манифест писал я. В нем объявлялся государственным языком язык русский, «созданный вековыми усилиями Киева, Москвы и Петрограда». «Я запрещаю преследовать украинское наречие и тех, кто им пользуется»37. Этим я исправлял былые ошибки царского правительства и выдергивал из-под ног украинствующих доску, на которой они стояли.
Оттого-то и появились сочные слова «брешут воны, собачьи головы!» «Собачьи головы» имели необыкновенный успех. Я думаю, что благодаря им мы получили несколько тысяч лишних голосов в Украинское Учредительное собрание и вышли в Киеве на первое место.
Абсолютного большинства не получил никто. Я был избран относительным большинством, получив двадцать девять с половиной тысяч голосов38.
* * *
Украинское Учредительное собрание так и не было собрано. Но если бы его собрали, то представителем от «матери городов русских», то есть столицы Украины Киева, был бы «черносотенец» Василий Шульгин, опиравшийся на «вбогих на голову прохфессорив».
* * *
В числе моих сотрудников в борьбе на выборах был Анатолий Иванович Савенко, давнишний сотрудник «Киевлянина», член Государственной Думы от Киевской губернии39.
Если когда-нибудь мне что-либо удавалось в политике, которую, вообще говоря, я терпеть не мог, то это было благодаря тому, что я не требовал от своих друзей-помощников приятности, симпатичности. Бывали очаровательные люди на моем пути, но они потому и были очаровательны, что к политике не годились. А те, что подходили к политике, те по большей части были несносны как люди. Моя сестра Лина Витальевна, отличавшаяся от многих других женщин некоторой насмешливой справедливостью, говаривала:
— Много тебе грехов простится за то, что ты мог работать с Савенко.
Но я должен был с ним работать, потому что в политике он был человек ценный.
Несмотря на свой невозможный характер, он добился того, что все киевские общественные организации монархического крыла числом девятнадцать, яростно враждовавшие друг с другом, избрали меня общим своим руководителем. Объяснить это логическим путем было нельзя. Но это факт.
На выборах Анатолий Иванович агитировал, где только мог, писал статьи, неутомимый и чуткий. На вид он был высокий, полный, с сильным голосом и румянцем на щеках. И все это было обманчиво. Он был неврастеник. Такие противоречивые фигуры как раз и нужны в мутных струях политики. Я прощал ему многое, даже совершенно невозможные выпады против меня в прошлом, за то, что он делал сейчас.
* * *
Между прочим, в один прекрасный день он объявил мне:
— Вам совершенно необходимо познакомиться с Хрусталевым-Носарем, и он этого хочет.
— Каким образом, где и почему?
— У меня, конечно. Ведь мы с ним вместе окончили гимназию на Полтавщине. Он совсем не Хрустал ев, это кличка; он природный хохол — Носарь, по образованию инженер.
* * *
В 1905 году этот инженер организовал всероссийскую политическую забастовку. Это была его выдумка, и притом она не имела прецедентов на Западе. Прошла она технически блистательно. Забастовали железные дороги, почта, телеграф, государственные учреждения, вплоть до младших балерин императорских театров, ну, словом, все вообразимое и невообразимое. Полный паралич жизни. Я уже говорил о том, что все газеты забастовали, кроме «Киевлянина». В книге «Дни» объяснено, почему это могло быть40.
