Угнетение меньшинств — предрассудок, оно получило ужасный размах. Боятся меньшинств по незнанию. Я за то, чтобы все группы ассимилировались — во всем мире. Воспитание во всем мире должно быть единым. Меньшинства сами держатся в стороне. Это порочный круг. Общество превращает их в изгоев, и они адекватно реагируют. (Они отличаются?) Интервьюирующий настоятельно пытается заставить эту респондентку назвать различия между группами, но она подчеркивает: Все различия, которые имеются, основаны на условиях, среди которых вырастают люди, и на эмоциональных реакциях (на дискриминации). (Евреи?) Я не вижу, почему они как группа должны быть другими. У меня среди друзей есть евреи… Может быть, они более восприимчивы из-за предрассудков против них. Да, это так.
Судя по клиническим документам, эта девушка врожденная лесбиянка; по этому поводу ее строго предупредили, и потому она вступала в беспорядочные половые связи с мужчинами, чтобы выяснить, реагирует ли она сексуально на мужчин. «Чувства всегда как-то выходят из равновесия», — сказала она. Ее последующая история подтверждает, что лесбийский момент сильнее, чем все остальное.
Здесь еще следует добавить, что в Лос-Анджелесскую группу входили три проститутки, которые полностью были свободны от предрассудков и имели на F-шкале более низкое число пунктов. Так как они, вследствие своей профессии, по отношению к сексу имеют склонность к скрытой враждебности и проявляют признак фригидности, то их нельзя, по-видимому, причислять к «импульсивному» синдрому. Только более подробное исследование могло бы определить, является ли структура их характера структурой «импульсивных» или имеет только наслоения вследствие более позднего образования реакций, или низкие показатели объясняются чисто социальными факторами, а именно: общением с бесчисленным количеством людей различного сорта.
4. «Непринужденный», лишенный предрассудков
Этот синдром точно противоположен «манипулятивному» Н. Отрицательные признаки — бросающаяся в глаза склонность «оставить все, как есть», решительное нежелание применять насилие к окружающему миру, на первый взгляд почти граничащее с конформизмом, и крайнее нежелание принимать решения, которое подчеркивали многие опрашиваемые сами. Это сопротивление даже отрицательно влияет на их речь: «непринужденных» часто можно узнать по неоконченным предложениям; они производят впечатление, как будто они боятся связать себя словом и поэтому дают лучше слушателям возможность судить о спорном вопросе. В позитивном смысле они хотели бы «жить и давать жить другим», и они сами кажутся свободными от желания обогащаться. Они не завистливы и не проявляют недовольства. Они обладают некоторым внутренним богатством, противоположностью к принуждению, проявляют способность наслаждаться, имеют фантазию и чувство юмора, которое иногда становится самоиронией. Однако их самоирония так же мало деструктивна, как и их обычное поведение. Оно проявляется как готовность тех, которые признаются в своей слабости не из-за невротического принуждения, а сильного чувства внутренней безопасности. Они могут жертвовать собой, не опасаясь потерять себя. Их политические убеждения редко бывают радикальными; они ведут себя так, как будто живут уже не в репрессивном, а в действительно гуманном обществе. Иногда это поведение может ослабить их силу сопротивления. Отсутствуют признаки чисто шизоидных тенденций. Они абсолютно лишены стереотипности и даже не сопротивляются ей, ибо им неизвестно стремление подчинять.
Причины данного синдрома еще не совсем известны. Респондентов, у которых он проявляется, нельзя определить ни по преобладанию психологической инстанции, ни по регрессии на особую инфантильную фазу, хотя у них при поверхностном рассмотрении есть что-то детское. Их нужно скорее понимать, исходя из их динамики как людей, структура характера которых не «закостенела». Ни одна из контрольных инстанций из типологии Фрейда не приняла в их случае прочную форму, они совершенно «открыты» для любого опыта. Это, однако, не означает, что их Я ослаблено, наоборот, у них нет травматических переживаний и дефектов, которые в противном случае привели бы к «опредмечиванию» Я; в этом смысле они «нормальные». Однако как раз эта «нормальность» в нашей цивилизации производит впечатление некоторой незрелости. Не только их детство прошло без серьезных конфликтов, оно, кажется, целиком определялось материнскими и другими женскими образцами
[73]. Может быть, их лучше всего охарактеризовать как людей, которые не боятся женщин. Это объяснило бы отсутствие агрессивности, но одновременно указывало бы на архаическую черту: мир в их глазах регулируется еще законами матриархата. Так, очень часто они олицетворяют с социологической точки зрения первозданный «народный» элемент в противоположность рациональной цивилизации. Представители данного синдрома нередко относятся к нижнему уровню среднего сословия, несмотря на то что от них нельзя ожидать «акций», их можно отнести к тем, которые никогда ни при каких обстоятельствах не приспособились бы к политическому или психологическому фашизму.
Уже упомянутый М711
любезен, кроток, приветлив, неопределенен и несколько летаргичен в поведении и речи. Он красноречив, но очень обстоятелен. Все то, что он высказывает, он обычно облекает в форму ограничений, которым он, как правило, уделяет больше внимания, чем самому содержанию заявления. Он, кажется, страдает из-за нерешительности и сомнений, неуверенности, что касается его собственных мыслей, и ему во многих вопросах трудно принять однозначное решение. В общем, он боится связывать себя в духовном и эмоциональном отношениях и пытается обычно держаться от всего в стороне.
Выбор своей профессии он считает случайным; показательно, однако, что вначале он был ландшафтным архитектором, причем у него не было желания господствовать над природой, а было желание ее восстанавливать. Позднее он работал на государственной службе в качестве интервьюирующего. Эта работа приносила ему удовлетворение, он помогал людям, но он не подчеркивает этот аспект нарциссически. Благосостояние для него не важно, он высказывает желание «безопасности», но к деньгам как таковым он равнодушен. Его отношение к религии, которое было описано в главе III
[74], с психологической точки зрения соответствует в деталях структуре синдрома «непринужденного». Однако следовало бы добавить, что он «не верит в непорочное зачатие», считает его «несущественным». На вопрос о наказаниях в детстве он отвечает, что их «практически не было». Он «очень недисциплинирован». Без стеснения подчеркивает сильную привязанность к своей матери; ссоры были в его молодости только тогда, когда его мать хотела иметь его только для себя. «Она не любила девушек, с которыми я ходил». Что ему нравится в женщинах, он описывает следующим образом:
Ужасно трудно сказать, если влюблен в девушку… Кажется, она имеет все, что я люблю, — весело быть рядом с ней, она умна, красива. Она меня любит, и это важно. Мы все делаем вместе. (Что Вы больше всего любите делать вместе?) Слушать музыку, читать, плавать, танцевать, т. е. то, что не требует много усилий и делает все приятным.
