Мой сосед — еврей. Я решил оставаться с ним вежливым. В конце концов сейчас я не могу переехать, и мне нужно сохранять хорошие отношения с соседями. Они пользуются моей косилкой для газонов. Когда они ее просят, то говорят, что во время войны косилки нельзя купить. Но конечно, косилки стоят денег. На прошлой неделе у нас была вечеринка, а они вызвали полицию. На другой день я ей позвонил, так как подозревал именно ее. Она сказала, что это действительно они вызвали полицию, и я спросил, не лучше ли было бы сначала поговорить со мной. Она сказала, что какой-то мужчина запел во дворе и разбудил ее грудного ребенка, и она так рассердилась, что вызвала полицию. Я спросил, не забыла ли она, как ее ребенок целых три месяца, после того как она привезла его из клиники, громко ревел. После этого она заискивает передо мной, а мне это еще более неприятно.
Нередко субъекты Н подают себя как «более осведомленные», они осознают, что им не следует так думать, однако остаются в тисках своих предубеждений, которые явно сильнее морального и рационального противовеса, имеющегося в их распоряжении. Помимо этого феномена едва ли имеется какой-либо аспект обсуждаемого здесь антисемитского синдрома, который нельзя было бы осветить с помощью этих слов «абсолютной» тоталитарной антисемитки. Она ничего не упускает. Ее ненасытность обнаруживает сильную энергию либидо, направленную на еврейский комплекс. Освобождение от комплекса антисемитизма означает для нее исполнение желаний как в отношении агрессивности, так и стремления к духовному превосходству, что и показывает ее участие в данном исследовании в «интересах науки».
В ее личном отношении есть что-то от чувства пагубного превосходства тех, кто считает, что осведомлен обо всех возможных мрачных тайнах.
Наиболее характерное ее отношение — пессимизм. Многие высказывания она делает с поникшим взором, пожимая плечами и со вздохом.
Концепт «человека с чутьем на евреев», который, как показали результаты другого исследования, оказался наиболее дискриминируемым, мы использовали здесь в качестве дополнения. Однако, без сомнения, экстремистски настроенные антисемиты, как правило, необоснованно полагают, что могут определить еврея с первого взгляда. Это является наглядным выражением «механизма ориентации», который мы определили в качестве существенного признака в образе мыслей индивидов с предубеждениями. Одновременно можно достаточно часто наблюдать, что реальное, труднообозримое многообразие евреев чрезвычайно расшатывает критерий их идентификации. Однако оно не мешает «индивидам с чутьем» решительно утверждать свои способности. Для иллюстрации этого структурного типа достаточно одного примера. Его следует привести в силу присущего ему странного сочетания фантазии и точного наблюдения.
5039, двадцатисемилетний студент университета из Южной Калифорнии, участник войны с высокими баллами на шкале F, говорит:
Да, мне кажется, я могу их определить… конечно, не всегда получается, я знаю. Но обычно у них совсем другие черты лица: носы большего размера и другая, более узкая форма лица, другая походка… Но чаще всего они слишком много говорят и ведут себя по-другому. Почти всегда на вопрос они отвечают вопросом (приводит примеры из школьных лет); они чаще критикуют, говорят слегка напыщенно и, в общем, агрессивнее — во всяком случае, я замечаю это сразу же…
Е. Два типа евреев
Описанные выше стереотипы интерпретировались как средство псевдоориентации в отчужденном мире и одновременно как прием освоения этого мира с помощью способности полно и точно классифицировать его негативные аспекты. «Проблематизированное» отношение приводит наполненного завистью и злобой индивида к позиции тех, кто рационально мыслит и различает утверждение о том, что евреи одинаковы, переводит проблему в сферу обдуманного и абсолютного знания, где нет больше так называемых «лазеек». Мнимая способность безошибочно идентифицировать еврея приводит в конце концов к притязаниям быть судьей в вещах, где приговор едва ли может быть окончательным. Наряду с этим есть еще один стереотип для «ориентации», заслуживающий более пристального внимания, так как он позволяет с большей точностью определить «топографическую» функцию и очень часто проходит в материалах опросов. Он преподносит «псевдорациональный» элемент в антисемитских предубеждениях более четко, чем рассуждения о «еврейской проблеме» — мы имеем в виду распространенное деление евреев на две группы — хороших и плохих. Чаще всего оно выражается в противопоставлении «белых» евреев и «кайков» (Kikes)
[6]. Можно возразить — это деление объективно обосновано в связи с различной степенью ассимиляции евреев и поэтому не может рассматриваться как знак субъективного отношения. Мы можем показать, что это возражение не объективно, и в большей степени мы имеем здесь дело с типом поведения, независимого от структуры групп меньшинств, на которую оно направлено.
В предыдущих главах было установлено, что для ментального индивида с предубеждениями характерно мышление в застывшем контакте между своей и чужой группами. С помощью рассматриваемого нами в данный момент клише эта дихотомия проецируется на группу чужих или в крайнем случае на определенную группу. Вероятнее всего, данная тенденция частично связана с автоматизмом черно-белого мышления, которое имеет свойство «делить все на две части». Но это связано также с желанием сохранить видимость объективности при враждебном отношении, а может быть, даже с тайными оговорами наделенного предубеждением человека, который не хочет полностью подчиниться образу мыслей, которые продолжает считать «запретными». Этот стереотип «двух типов» можно, таким образом, рассматривать как компромисс между антагонистическими тенденциями, свойственными индивиду с предубеждениями. Это дает основание предположить, что индивиды, осознающие это различие, в своих предубеждениях редко доходят до экстремальной черты. С точки зрения нашей «теории ориентации» нам следовало бы ожидать, что представление о «двух типах» является крайним средством для преодоления пропасти между общей стереотипностью и личным опытом. В этом случае «хорошими» представителями в группе чужих были те, кого субъект знает лично, а к «плохим», напротив, относились такие, по отношению к которым он в социальном плане более дистанцирован, то есть речь идет о дифференциации, которая явно связана с различиями между ассимилированными и неассимилированными частями группы чужих. И это до известной степени подтверждается, хотя видно, что представление о «двух типах» во многих отношениях имеет такой неопределенный и абстрактный характер, что даже не совпадает с разделением на знакомых и незнакомых. Данное представление не может служить средством преодоления стереотипности, так как само по себе оно абсолютно стереотипно.
5007 (с высокими баллами на всех шкалах) замечает:
Большинство евреев, которых я знал, были белыми, и это очень приятные люди; евреи агрессивны, держатся друг за друга, наводнили собой все окрестности и интересуются только денежными вопросами. Во всяком случае — «не белые евреи». Я имею двойной опыт. Некоторые евреи относятся к очень приятным и образованным людям, из тех, кого я знал. Опыт общения с другими менее утешителен. В общем, мне кажется, в свободных профессиях евреи на месте, а в сферах деловой жизни у меня против них есть много возражений.
