– Еще разок? – небрежно предложил я.
Генри посмотрел на пустую бутылку и внес рациональное предложение.
– Давай не будем окончательно опустошать бар твоего отца. Может, переберемся ко мне?
– Ты, естественно, можешь выбрать поле боя.
На лбу у моего друга появилась морщина.
– Папа, наверное, спит. Можно позвонить?
– Конечно.
– Любопытно, – сказал Генри, вернувшись.
– Что, не отвечает?
– Я несколько раз пытался. Сначала шли короткие гудки. А потом телефон звонил нормально, но трубку никто не брал.
– Да и плевать. Наверное, обрыв на линии.
– Возможно, – согласился Генри, но что-то в его голосе выдавало тревогу.
По спине у меня пробежали мурашки. Веселье, охватившее нас в этот вечер, будто полностью выветрилось.
– Может, посмотрим? – предложил я. – К тому же ты хотел отомстить.
– Что? Ах да, шахматы. Ладно, пошли!
Мысли Генри витали где-то далеко. Он нервно зажег сигарету. Мы убрали стаканы, вытряхнули пепельницы и поспешно натянули пальто. Я открыл дверь точно в тот момент, когда часы закончили отбивать одиннадцатый удар.
За порогом морозило вовсю. В чистоте ночи круглая, царственная луна совершенно затмила звезды, источая волшебный свет на белоснежную мантию, покрывающую деревья и землю. В ее удивительном сиянии утопали все звуки.
Генри осмотрелся по сторонам и медленно поднял голову. Внезапно он схватил меня за руку и произнес низким голосом:
– Джеймс, луна красная.
Пораженный интонацией друга, я уставился на него. Лицо у Генри было бледным, пустые глаза смотрели куда-то вдаль. Я потряс его за плечи.
– Генри! С тобой все в порядке?
– Кроваво-красная.
– Да что ты такое говоришь? Она – как серебряный диск!
– Я боюсь ее.
– Боишься?
– Да, – его голос стал чуть громче. – Луна полная, ее притяжение опасно, особенно для слабых, больных и психов. Тех, кто несет смерть. Возможно, я ошибся, когда сказал, что убийца больше не проявит себя.
Мы тревожно переглянулись. Обоим в голову пришло одно и то же: Артур не отвечал на телефонный звонок.
Скрип наших шагов разрезал ночную тишину. Я некстати вспомнил наше детство. Мы любили бегать по свежему снегу в ботинках с шипами. Но где те годы, та беззаботная пора? Этой ночью под белым покровом пряталось зло.
Мы почти прибежали, когда откуда-то слева неясно показалась мужская фигура. Виктор!
– Мистер Дарнли! – крикнул я. – Зачем вы вылезли в такой холод в одной пижаме?
Действительно, его расстегнутое пальто было наброшено прямо на нательное белье. Виктор совершенно смутился.
– Убийца, – сказал он дрожащим голосом, махнув рукой на дом Уайтов. – Кажется, он вернулся. Артур позвонил мне несколько минут назад. Кто-то стрелял в него. Возможно, он серьезно ранен. Я уже вызвал врача и полицию.
Мы бросились к дому. Возле калитки я остановился и поднял руку.
– Будьте начеку, преступник еще может быть внутри. Смотрите, здесь нет никаких следов!
Ступеньки у крыльца и дорожка вокруг здания покоились под нетронутым снегом. Могу даже утверждать, что с минуты выхода от меня мы не видели вообще ни одного отпечатка. Рядом с домом, без сомнения, не ступала нога человека.
Генри с каменным лицом дошел до входной двери и нажал кнопку звонка. Не дожидаясь ответа, он вытащил ключ из кармана и повернул в замочной скважине. Мы вошли в холл. Генри включил свет, и сразу же нам в глаза бросились темные пятна на деревянном полу.
– Папа! – позвал Генри.
Никто не отозвался.
– Оставайтесь у двери, мистер Дарнли, – распорядился я. – Вдруг убийца попытается сбежать!
– Конечно. Я понимаю, – пролепетал Виктор. Его лицо сделалось пепельным от страха.
Генри отправился к отцовской спальне. Однако еще до того, как зажгли свет, я заметил слабый отблеск из гостиной.
Дверь оказалась открытой. Я не ошибся: настольная лампа возле окна действительно горела. С тяжелым чувством я щелкнул выключателем и огляделся. На полу и ковре виднелись густые багровые пятна. Телефонная трубка лежала на своем месте, но весь аппарат тоже был перепачкан.
Генри ворвался в гостиную.
– Там кровь на кровати! Ружье валяется рядом, но отца нигде нет! В других комнатах тоже…
Он замолчал и указал дрожащим пальцем в сторону дивана. На нем, скрючившись, лежал Артур, одетый в одну пижаму. Его левое ухо превратилось в кровавое месиво, но губы слабо шевелились.
– Генри, он еще жив!
– Папа! Мы здесь! Пожалуйста, не двигайся! Доктор уже в пути.
Три часа утра.
Дрю сидел на стуле возле телефона и курил сигарету за сигаретой. Проведя рукой по волосам, он глубоко вздохнул. Слова давались ему с трудом.
– Давайте еще раз пройдемся по фактам. В любом случае, ничего большего мы пока предпринять не сможем. Значит, мистер Дарнли, около десяти сорока пяти вы услышали звонок от вашего соседа. Не сможете ли вспомнить его точные слова?
– Что-то вроде: «Умираю! А! Моя голова… Я услышал шум… проснулся… тень… выстрелил… Больно, Виктор. Приходи скорее. Долго не протяну…»
– В это время, – вклинился Генри, – я тоже пытался дозвониться до отца. Сначала линия была занята. Немного погодя, я набрал еще раз, но никто уже не отвечал. Господи, только бы он поправился!
– Думаю, события довольно легко восстановить, – произнес Дрю. – Убийца приходит к мистеру Уайту, когда тот спит, и стреляет ему в голову. Пуля попадает рядом с ухом. Конечно, мы пока не можем сравнить отпечатки пальцев мистера Уайта с теми, которые нашли на ружье, но готов спорить: преступник хотел обставить все как самоубийство. Соответственно, почему бы не вложить оружие в руки жертвы, воспользовавшись ее бессознательным состоянием? Не будем забывать, что ружье принадлежало лично мистеру Уайту, а из кладовки его вытащили, дабы посеять лишние сомнения.
– С момента смерти Боба Фарра, – добавил Генри, – отец спал с заряженным ружьем. Видимо, убийца это знал.
Дрю тотчас вцепился в моего друга:
– А кто еще был в курсе?
– Предпочитаю не отвечать, – уклончиво сказал Генри. – А то получается, словно я кого-то обвиняю.
– Я знал, – тут же сообщил Виктор Дарнли.
– Я тоже, – признался я. – Но, однозначно, не только мы. Мои родители, сестра, Джон, Латимеры и другие тоже осведомлены.
– По крайней мере, число подозреваемых ограничено, – заявил Дрю. – Так вот. Выполнив свое грязное дело, убийца уходит.
