– Юная леди, – прервал он меня, – мне совершенно нет дела то того, кто ваш отец. Вам не место на этом участке, как и вашим друзьям. У вас нет никаких оснований тут находиться.
Женщина в полосатом пальто наконец-то сошла с повозки.
– Льюис Лэм, не так ли? – спросила она и, не дожидаясь ответа, продолжила: – Нелли Фуллер из «Кроникл». Приятно познакомиться. Можно я первая скажу, что этот пыльно-серый костюм как нельзя лучше отражает цвет вашей личности? А теперь к делу. Я люблю подробности, так что, пожалуйста, просветите меня: в краже чего именно вы обвиняете мистера Хорнера?
Лэм поморщился.
– Я никому ничего не должен объяснять. Если Хорнеру вздумалось произвести впечатление на очередную пустышку в красивом платье и с прелестными кудряшками, то пусть подыщет себе свой участок, куда может водить кого угодно. Он сам знает, что украл у меня.
– Как мило с вашей стороны, что вы заметили, мистер Лэм. – Мисс Фуллер кокетливо поправила выбивающиеся из-под шляпки черные как смоль локоны. – Сегодня утром я как раз старалась уложить их как следует. Но если мои волосы мешают вам работать, то я с удовольствием спрячу их под шляпой. Однако если вам мешают работать ваши предубеждения против женщин, то я с удовольствием подскажу, в какое место вы можете их себе засунуть.
Она одарила профессора сладкой улыбкой и вежливым кивком.
Оуэн Хорнер посмотрел на Нелли Фуллер с восхищением, почти влюбленно. Льюис Лэм рассвирепел.
– Да как вы смеете?! – зашипел он. – Я уважаемый член научного сообщества…
Его глаза перескакивали с одного на другого, пока не остановились на Чарли.
– Ну? Я выполняю важную работу на этих раскопках. А вы собираетесь выполнять свою? Или вы и дальше позволите преступнику свободно бродить где ему вздумается, в то время как его сообщники оскорбляют меня?
– Я бы с удовольствием помог вам, профессор, – сказал Чарли, – но если вы хотите официально обвинить мистера Хорнера, то должны признать, что участок раскопок является также и местом совершения преступления.
– Конечно же, это место совершения преступления!
Чарли продолжил размеренным тоном:
– А это означает, что он находится в юрисдикции местного отделения полиции и наших детективов-консультантов, которые должны вести расследование.
Я приободрилась.
Профессор глубоко вздохнул, закрыл глаза и с досадой потер затылок.
– Ну ладно.
На моем лице невольно расползлась улыбка. Все утро, можно сказать, прошло впустую, но ближе к вечеру вдруг случился прорыв. Необычный динозавр, похищенные окаменелости, нераскрытые убийства, даже зловещий бледный мужчина – все они вели к этим каменистым холмам, словно связанные одной общей нитью. Брезентовая стена скрывала за собой какие-то тайны, и я вознамерилась во что бы то ни стало докопаться до них.
Глава двадцатая
– Осматривайтесь, но ничего не трогайте, – в третий раз повторил Лэм, пока мы с Чарли следовали за ним к входу, проделанному в брезентовой стене. – И позвольте мне напомнить, что все увиденное вами носит в высшей степени конфиденциальный характер.
– Можете не беспокоиться, мы сохраним ваши секреты, – уверил его Чарли.
Лэм недовольно прищурился, но отбросил брезентовый полог, и мы вошли внутрь. Брезент не покрывал территорию раскопок сверху, так что мы находились не в огромной палатке, а, скорее, на огороженном забором частном участке. Стены слегка наклонялись внутрь, поэтому возле них было больше тени, но на землю попадало достаточно солнечного света. Кое-где были аккуратно разложены инструменты, а некоторые участки окаменелого скелета прикрывали ткань и брезент. Самое широкое полотно закрывало большой участок хребта создания, ближе к лопаткам. Оставалось только гадать, зачем Лэм застелил окаменелости: то ли желая уберечь от порчи из-за непогоды, то ли в силу своей паранойи. В целом следовало признать, что он со своими помощниками проделал большую работу. Были уже четко видны контуры головы, а также, несмотря на брезент, было заметно, что команда Лэма полностью открыла позвоночник гигантского зверя.
Мистер Брэдли, худой смуглый мужчина, сидел на корточках возле шеи и расчищал позвонки с помощью небольшого долота и щетки. Увидев нас, он улыбнулся, но, перехватив гневный взгляд Лэма, поспешил вернуться к своему занятию.
– Так вы утверждаете, что вы дочь Дэниела Рука? – спросил Лэм, проводя нас вдоль всей находки.
– Да, это так, – ответила я.
– Ну что ж, проверим, удалось ли вам почерпнуть что-нибудь мало-мальски полезное у отца, сделавшего не такую уж незначительную карьеру. К какой кости крепятся тибия и фибула?
Попроси он меня вдеть нитку в иголку или сыграть на клавесине, я бы, пожалуй, и смутилась, но я еще в детстве собирала модели скелетов, подобно тому, как большинство девочек собирают головоломки из кусочков.
– Тибия и фибула, иначе большеберцовая кость и малоберцовая кость, с одного конца посредством коленного сустава крепятся к фемуру, то есть к бедренной кости, а с другого конца – через голеностопный сустав к предплюсне.
Мистер Брэдли в присутствии Лэма старался не поднимать голову, но все же одобрительно кивнул, когда мы проходили мимо. И как такие приятные люди поступают на работу к таким занудам, как Лэм?
– И что же следует после предплюсны? – сухо продолжил опрос профессор.
– То же, что и у людей. Плюсна и пальцы. Фаланги, если вам угодно. У большинства динозавров, как у современных птиц, плюсна была приподнята над землей, и вес всего существа…
– Неверно, – перебил меня Лэм.
– Неверно? Нет, я совершенно уверена в том, что…
– Вы ошибаетесь, мисс Рук. Как можете убедиться сами, после плюсны… не следует ничего. В этом-то все и дело. Вся ступня моего динозавра отсутствует.
Я посмотрела на землю. Массивная бедренная кость находилась на месте, за ней лежали длинные большеберцовая и малоберцовая кости, но далее следовал лишь ряд углублений в земле. Кости стопы полностью пропали.
– Прошлым вечером они точно были, – сказал Чарли, аккуратно вышагивая вдоль углублений. Я кивнула.
– Я пытался задержать ее, начальник! – неожиданно раздался пыхтящий крик Огаста Мерфи со стороны входа.
Веснушки почти полностью растворились в разлившемся по его лицу багрянце. Нелли Фуллер переступила через кучу свежевырытой земли. Полоски на пальто делали ее довольно пухленькую фигуру стройнее, под стать ее острому языку. Она казалась совершенно неуместной на фоне всей этой грязи, но ступала по неровному грунту чрезвычайно уверенно.
– Что вы себе позволяете? – зарычал Лэм.
– Это журналистика. Ужасное занятие, признаю, но ничего не могу с собой поделать. Ух ты, какой красавец!
