Мистер Брэдли залихватски подкинул свое долото.
– Я имела в виду здоровяка, которого вы откопали. Но раз уж на то пошло, как вас зовут, мистер?
– Брэдли. Билл Брэдли, мисс.
– Хорошее имя, Билл. Две одинаковые заглавные буквы всегда неплохо смотрятся в печати. Так что именно вы, говорите, раскопали?
– Сэр, мне вытолкать ее? – спросил мистер Мерфи.
– Экий ты проказник. Если хочешь потанцевать, сначала нужно спросить даму, – бросила Нелли через плечо. – Боюсь, на сегодня все мои танцы уже расписаны.
– Иди лучше присмотри за Хорнером, кретин, – приказал Лэм Мерфи, пересекая участок, чтобы задержать журналистку. – Вы прекрасно знаете, что вам нельзя находиться на участке!
– Разве?! Извините, очевидно, я вас не совсем расслышала. В следующий раз выражайтесь, пожалуйста, яснее.
– Выражаться яснее? Я обратился к вам по имени, мисс Фуллер, смотря прямо в глаза, и сказал держаться подальше!
– Ну, тогда следует признать, что между нами произошло небольшое недопонимание. Но ладно, я не держу на вас зла, дорогуша. Бог ты мой! Вы только поглядите на эти ребра. Первая кость и то произвела впечатление, но это действительно стоило увидеть своими глазами!
– Мне кажется, вы все увидели более чем достаточно, – огрызнулся Лэм.
– Но, сэр, мы только начали, – кротко сказала я. – И здесь обязательно должен побывать мистер Джекаби. Не могли бы вы послать за ним одного из ваших помощников? Он бы смог…
– Вон! С меня хватит!
– Профессор Лэм… – начал Чарли.
– Никаких «профессор Лэм», офицер Баркер! Я договорился с вашим непосредственным начальником, инспектором Беллом, и он пообещал мне полное содействие. Я поддался на ваши уговоры и разрешил осмотреть участок. А теперь проваливайте с моей собственности и забирайте с собой этих… женщин.
– Ну ладно, как скажете, вы тут начальник, – сказала Нелли, впрочем, не торопясь никуда уходить и обращаясь уже ко мне. – А вы, похоже, тут мозг. Эбигейл Рук, если не ошибаюсь? Можно обращаться по-простому, Эбби? Чудесно. Прежде чем уйти, скажите, Эбби, как называется такая кость у птиц вот здесь?
С этими словами она провела у себя вдоль грудины.
– Она называется киль, – ответила я.
– Да, точно. Я вот не пойму: то ли мне кажется, то ли это действительно огромный киль.
Она указала на широкую полосу возле передней части ребер создания, на которую я не обратила внимания, приняв ее за плоский участок земли.
– Для динозавров это нормально?
Мистер Брэдли оторвал взгляд от шеи чудовища. Глаза его блестели.
– Думаете, это странно? Послушаем, что вы скажете, когда увидите вот это!
Он шагнул в сторону, приподнимая большой кусок брезента, скрывавший спину создания.
– Довольно! Хватит! – завопил Лэм, дрожа от ярости. Брэдли опустил парусину и замер.
Но он успел показать достаточно, чтобы мы с мисс Фуллер переглянулись. В глазах журналистки я прочитала то же недоуменное изумление, которое охватило и меня. Крылья. У этого колосса имелись крылья.
Лэм грубо вытолкал нас за брезентовую стену и едва не пинками прогнал с участка. По пути он окинул мистера Брэдли гневным взглядом, и я посочувствовала бедолаге. Наверняка его ожидает неприятная выволочка. Но больше меня волновало то, что он открыл нам.
– Что скажете, мисс Рук? – спросил Чарли, пока мы спускались по тропинке к ферме.
– Это невозможно!
– Материал на первую полосу, вне всякого сомнения, – довольно ухмыльнулась Нелли.
– Какая-то невообразимая смесь теропода и птерозавра. Научное сообщество будет взбудоражено! – сказала я.
– Эбби, дорогая, все это так мило, но когда я напишу статью, на уши встанет не только научное сообщество.
– Вашей статье придется подождать, пока я не закончу свое исследование и не подготовлю официальный отчет о данном образце, – нас догнал Лэм, видимо, не веря, что мы уйдем обратно.
– Не думаю, что придется ждать долго, – сказала я. – Скелет почти нетронут и невероятно хорошо сохранился.
– Вот именно что невероятно, мисс Рук. Тем больше поводов для подозрений. Не знаю, что там Оуэн Хорнер думает о принципах научного процесса, но я не желаю выставлять себя дураком.
– Вы думаете, это подделка? – спросил Чарли.
– До нашего приезда здесь полностью хозяйничал Хорнер. И он уже не первый раз занимается вредительством на месте раскопок.
Репутация самого Лэма была далеко не безупречной, но в чем-то он был прав. Судя по публикациям в журнале, Оуэн Хорнер хоть и был более приятным в общении, но щепетильностью не отличался.
– Профессор, неужели между вами все настолько плохо?
– Хуже, чем вы можете себе представить, – ответил Лэм. – Но я не виноват! Когда мы познакомились, этот негодяй еще даже не закончил обучение. В своей диссертации он исследовал одного внушительных размеров теропода, собранного, очевидно, любителем: голова – от одного вида, тело – от другого. Естественно, я указал на ошибку, его диссертацию с позором отклонили, и ему пришлось отложить защиту еще на год. С тех пор он постоянно пытается потешить свою уязвленную гордость. Когда он не может опередить меня – а в большинстве случаев это так и бывает, – то всячески вставляет мне палки в колеса. Думаете, почему он появляется всякий раз, как я начинаю новое исследование? С него станется подсунуть нелетающему динозавру крылья или приставить птерозавру ноги другого вида. Такого рода вмешательства я не потерплю, и вы должны понимать, почему мне не хочется торопиться.
Я понимала. Полевые исследования – сама по себе непростая работа и без дополнительных препятствий, а история Лэма походила на правду.
– Справедливо, – сказала я.
– Кроме того, повод для скептицизма дают и кое-какие другие детали раскопок, – продолжил Лэм. – Окаменелости находятся на очень небольшой глубине. Слои пепла в грунте заставляют сделать предположение о серии пожаров, повлиявших на рост растений и последующее оседание земли. Тем не менее, основываясь только на наблюдаемых слоях, можно было бы сделать вывод, что им всего несколько тысяч лет.
– Что, очевидно, ошибка, – сказала я. – Самые последние динозавры и то жили в меловый период…
– Вот именно! Более того, если пока отбросить крылья, то этот, скорее, похож на аллозавров юрского периода!
– Извините, ребята! – вмешалась Нелли. – Нельзя ли перевести для тех, кто не говорит по-динозаврьи? Вы сказали, что несколько тысяч лет – это очень мало. Сколько же ему должно быть на самом деле?
– Где-то около ста пятидесяти миллионов, – ответила я.
Нелли присвистнула. Я вновь повернулась к Лэму.
