Тейн сидел, опершись подбородком на ладонь, как и во время церемонии награждения, когда он получил звание мага. Вид у него был скучающий. Его собеседник ничего не замечал и возбужденно тараторил, взмахивая ножом для масла и мотая лысой головой.
– …и она утверждала, что настоящие леди носят атласные шарфики! Заявила, что, дескать, у Мари Белль их целых три, причем разных оттенков синего, вот мне и пришлось выдать ей дополнительные карманные деньги, – сообщил незнакомец, сделав короткую паузу, чтобы отпить из бокала шелковичного вина (причем того года, урожай которого оказался особенно дорогим, если Сиони верно запомнила).
Да, именно шелковичное вино она и подавала в тот день.
– В мае будет ее первый бал, и я не могу допустить, чтобы она присутствовала там без должных аксессуаров. Ох уж эти атласные шарфики! – продолжал лысый. – Я прямо из сил выбиваюсь! Так хочется, чтобы все соответствовало дамской моде! Кроме того, ее мать уехала в Графтон и вообще…
Мг. Тейн постучал ногтем среднего пальца по краю тарелки, где лежали нетронутые закуски. Он уже допил вино из бокала, но поскольку большая часть официантов находилась на первом этаже, никто не спешил наполнить его снова. Его глаза немного остекленели – не от алкоголя, а от скуки. Неужели лысый такой недогадливый?
– Каково ваше мнение, Эмери?
Тейн моргнул, и Сиони уловила мимолетную вспышку его радужки.
– Разумеется, дебютантке чрезвычайно важно правильно продемонстрировать шею. Ирония заключается в том, что закрытая шея не соответствует духу события, но вы же не допустите, чтобы ваша младшая тряслась на балу от холода – в отличие от остальных барышень?
Сиони улыбнулась.
– Совершенно верно, – закивал мужчина. – В противном случае ее не примут в обществе!
Сиони рассмеялась. Интересно, Тейн и этот лысый имели в виду одно и то же?
Взгляд Тейна скользнул в сторону зала. Зайдя ему за спину, Сиони попыталась проследить, куда он смотрел. Она уже усвоила, что попытки привлечь его внимание абсолютно бесполезны. Ей показалось, что он смотрел на часы-башню у северной стены, очевидно рассчитывая, что ему удастся улизнуть.
Улизнуть…
Обойдя наставника, Сиони облокотилась на перила и решила отыскать внизу Лиру – если она обнаружит Потрошительницу, то, возможно, получит некоторое преимущество. Увы, вместо Лиры ей в глаза сразу бросилась официантка с рыжеватой косой.
Это была она сама!
Сиони хорошо запомнила этот прием, но мг. Тейна она тогда почему-то не заметила. А ведь его лицо могло врезаться ей в память! Однако на том ужине (его организовали с благотворительной целью – для сбора средств в пользу правления какой-то школы) Сиони прислуживала только внизу и даже не поднималась на балконы. А происходило все двадцать девятого июля тысяча девятьсот первого года – за неделю до начала учебного года в Таджис-Прафф.
Так и получилось, что это был ее последний рабочий день.
Сиони, прищурившись, наблюдала, как она наполняет бокалы вином. В черном платьишке она выглядела отвратительно. Оно подчеркивало все, что следовало скрыть, и не давало простора воображению. Слава провидению, она тогда не была знакома с Тейном. От этой мысли ее уши сразу вспыхнули.
Сиони узнала мужчину, сидевшего за столом, возле которого суетилась ее младшая ипостась. Хотя до возраста, который принято называть средним, ему оставалось еще несколько лет, его волосы уже поседели и поредели, а рот обрамляли длинные сивые усы. Ширину его плеч подчеркивал прекрасно скроенный смокинг – вероятно, лучший из всех, в каких щеголяли посетители, – с тремя пуговицами из чистого золота и красным плиссированным поясом-камербандом. О да, Сиони не забыла этого типа: он вещал что-то омерзительное насчет Милл-сквотс, где она выросла, и делал презрительные замечания по поводу образования тамошних жителей. Дескать, для нищих девиц нет иного пути, кроме как в проститутки. Сиони запомнила тот благотворительный вечер до мельчайших подробностей. Она ненавидела напыщенного сноба, но успешно скрывала свое отношение к нему до тех пор, пока…
Затаив дыхание, она смотрела, дожидаясь роковой минуты. Ждала…
Наконец… младшая Сиони наклонилась, чтобы налить вина ему в бокал, и мужская рука без перчатки шмыгнула ей под юбку. Она до сих пор помнила прикосновение его липких пальцев к бедру.
Младшая Сиони отскочила, скорчила гримасу и выплеснула весь остаток дорогого шелковичного вина прямо ему на колени. Мужчина взвизгнул и дернулся назад с такой силой, что его кресло с грохотом опрокинулось на мраморный пол. Звуки падения и проклятий, которыми разразился грубиян, разнеслись по всему залу.
Мг. Тейн рассмеялся.
Это поразило Сиони. Она окинула наставника неодобрительным взором, но мигом сообразила, что он тоже видел случившееся. Он стал свидетелем того, как Сиони выплеснула редкое вино на самого разодетого человека из всего собрания, опозорив и его, и себя в глазах сливок английского общества.
А мг. Тейн хохотал.
– Что вас так развеселило? – осведомился его лысый собеседник.
– Официантка вылила графин вина на колени Сайнэду Мюллеру, – объяснил он сквозь смех, подхватывая полотняную салфетку шалфейного цвета и поднося ее к лицу.
Сиони побледнела. Как он сказал?.. Неужели?..
Когда она услышала имя Сайнэд Мюллер, время будто остановилось. Мюллер. Учебная стипендия Мюллера. Сиони была первой в списке соискателей, претендовавших на заветную стипендию, но неожиданно лишилась ее и похоронила свои давние мечты о магии. Потеря вернула ее к единственной перспективе – стать домашней прислугой и накопить денег для того, чтобы выучиться на мало-мальски приличного повара.
Теперь все встало на свои места.
Сиони смотрела, как ее младшая ипостась мчалась на кухню и на продолжавшего изрыгать грубую брань Сайнэда Мюллера. Двое его коллег уже бросились к нему с салфетками, готовые приступить к тщетным попыткам вытереть пострадавшего.
Она оторвалась от перил и попятилась. Ее ноги сделались ватными.
Теперь понятно, почему ее не только уволили, но и лишили стипендии! Она оскорбила большую шишку – Сайнэда Мюллера, который должен был дать свое согласие для кандидатки.
– Он это заслужил.
Сиони остолбенела – второй мг. Тейн материализовался рядом с сидящим Бумажным магом. Наставник был одет в индиговый балахон и стоял, скрестив руки на груди.
Сиони переводила взгляд с одного Тейна на другого. Они напоминали близнецов.
У нее перехватило дух.
– Тейн!
Однако второй Тейн смотрел не на нее, а на развернувшуюся внизу сцену. Бумажный маг не замечал ее, как и его двойник, сидящий за столом. Правда, когда он заговорил, Сиони казалось, что мг. Тейн в балахоне обращается именно к ней.
– За закрытыми дверями Сайнэд Мюллер превращается в гнуснейшего типа, – произнес Бумажный маг. – Его голос и манеры меняются как по мановению волшебной палочки. То, как он пялится на женщин и даже на юношей, внушает отвращение. Он загребает деньги лопатой и отсыпает крохи тем беднягам, которых ему подберут, а заботится исключительно о том, чтобы его «щедрости» аплодировала вся Англия. Он играет на школьном правлении, как на скрипке, и я уверен, что он жульничает с выпускными экзаменами. Он заклинает резину ничуть не лучше захудалого торговца шинами.
