Сиони покачала головой.
– А взять, кстати, Энис, – выпалила она, не смахивая текущие по щекам слезы. – Вы слышали об Энис Хэттер? А?..
Теневой Эмери хранил молчание.
– Она была моей лучшей подругой! – выкрикнула Сиони. – Первый год в средней школе дался ей очень тяжело… Не знаю почему – никогда не спрашивала. Как-то раз, перед зимним солнцеворотом, она попросила меня зайти к ней. Сказала, что хотела бы поговорить. Я опоздала. Неважно почему!.. А когда я пришла, то обнаружила Энис лежащей в ванне. Она порезала себе вены – от запястий до локтей.
Сиони зажала рот ладонью, чтобы не всхлипнуть. Воспоминание до сих пор мучило и изводило ее, хотя Сиони давно спрятала его в самом темном уголке своего сознания.
Сколько ночей Сиони провела, ворочаясь на кровати и думая о том, как бы все повернулось, если бы она пришла к Энис чуть-чуть пораньше?
Для другого человека те долгие часы слились бы воедино, превратились бы в горестный круговорот, наполненный слезами.
Но Сиони обладала идеальной памятью и знала счет ночам. Семнадцать. Она запомнила каждую минуту, когда она рыдала, каждый ночной кошмар, в котором ей мерещилась бледная Энис с окровавленными руками. Она не забыла остекленевшие глаза подруги, глядевшие в никуда. Она помнила каждый вопрос и каждую плохую отметку, полученную после очередной бессонной ночи.
Нет хуже участи, чем знать и помнить все – все, кроме истинной причины. Энис не оставила записки. Даже ее родители на похоронах не проронили ни слова.
– Была ли я виновата, что Энис покончила с собой? – прошептала Сиони. Она не ждала от Эмери ответа. – Есть ли твоя вина в том, что Лира и прочие Потрошители убили столько людей?
Она судорожно вздохнула и пробормотала:
– Я прощаю тебя.
Теневой Эмери дернулся.
– Я прощаю тебя, Эмери, – повторила Сиони. – Я видела все, и я прошу у тебя прощения. И я не хотела, чтобы это случилось. – Она сморгнула слезы и подавила рыдание, просившееся на свободу из глубины горла. – Но я прощаю тебя. Теперь все в порядке.
Он пошевелился. В груди Сиони затеплился огонек надежды. Неужто она достучалась до Эмери? Она робко шагнула в его сторону.
Он зарычал и, схватив Сиони за руку выше локтя, швырнул ее на пол.
– У тебя нет власти и права прощать! – прогремел над ней низкий грубый голос.
– В таком случае прости себя сам! – выпалила она и попыталась встать, опершись ладонью о книжный шкаф. – У любого человека есть дурная сторона! И любой выбирает сам, взращивать ее или нет! Ты что, не понимаешь? Лира пестовала свою, но ты-то нет. Ты, Эмери Тейн, так не делал.
Он отпрянул от нее.
– Ты хороший человек! – воскликнула она, и ее голос раскатился от стен так же гулко, как и хохот Лиры. – Я знакома с тобой меньше месяца, но увидела, какой ты хороший!
Теневой Эмери отступил к окну.
– Выслушай меня, – попросила она. – Давай уйдем – от ненависти, от гнева, от скорби. И отпусти меня. Я не смогу помочь тебе, если ты не выпустишь меня отсюда!
Кабинет полыхнул красным и розовым. Воздух сделался горячим и влажным. Все заполонило мерное «ПАМ-Пом-пуум». Сиони заморгала и обнаружила себя в камере сердца Эмери. Здесь было пусто и царила тишина, нарушаемая лишь еле заметным стуком.
Сиони посмотрела на останки разорванного Фенхеля, которые валялись у нее под ногами.
Опустившись на колени, она благоговейно собрала обрывки своего верного спутника, расправила помятые углы и старательно свернула их по первоначальным сгибам.
– Хороший мальчик, – шептала она, складывая бумажные частички Фенхеля и набирая в легкие побольше воздуха, чтобы не разрыдаться. Она устала плакать, а, кроме того, ее мать говорила, что слезами горю не поможешь.
Убрав Фенхеля в сумку, Сиони извлекла оттуда кусок хлеба и проглотила его, почти не разжевывая. Она решила просто утихомирить голод, который терзал ее внутренности.
Потом она окинула взглядом «ковер» из пронизанной венами плоти, выстилавший клапан изнутри.
– Еще раз – до самого конца, – пообещала она себе. – А если там не окажется выхода на свободу, ты, по крайней мере, будешь знать, что все же попыталась. Пора, Сиони. Последняя попытка.
Глава 14
Она вслепую преодолела очередное препятствие. Ей пришлось отчаянно работать локтями и пробираться вперед, пока туннель сдавливал ее в тисках, словно громадный удав, обитающий в лондонском зоопарке. Но Сиони не останавливалась: еще во время столкновения с Теневым Эмери она сказала себе, что не будет мышью, и она не собиралась отказываться от принятого решения. Рыча сквозь зубы и оттолкнувшись напоследок ногой, она наконец достигла противоположной стенки клапана.
Как и третья камера, эта сразу же встретила ее видением, правда немного странным. Сиони очутилась не в комнате, не в саду и не в городе. У нее даже возникло ощущение, что это вовсе и не воспоминание. Она никогда прежде не видела такого пейзажа и смутно догадывалась, что он существует лишь в сердце Эмери.
Перед ней простирались мили сухой бесплодной земли – то была не степь, не пустыня, но нечто иное. Бронзовая равнина раскинулась во все стороны, и ее не прорезали ни горы, ни реки, ни леса. Гладкую поверхность не нарушали ни травинка, ни бугорок. Она тянулась вплоть до линии горизонта, где встречалась с предрассветным сизым небом, обрамленным бледно-вишневой каймой. Казалось, что время здесь остановило свой ход – на безветренном небе не было ни белого облачка, ни яркой птицы, ни хотя бы семечка-крылатки.
Сиони не улавливала запахов цветов, пыли или сухой земли. Она не слышала ничего, кроме самое себя: ни шороха ползучих тварей, ни свистков, ни грома, ни стонов, ни угроз. Ни сетований, ни дождя. Ни биения сердца. Ее окутывала тишина. Бесконечная тишина бескрайней равнины.
Лишь одна-единственная деталь нарушала беспредельную протяженность этих мест. Весьма крупная деталь, которую в своих странствиях, конечно, не мог пропустить путешественник по сердцам.
Пропасть. Гигантский зигзаг глубоко прорезал бесплодную равнину и проходил как раз слева от Сиони. Наверное, в той стороне и есть север, предположила Сиони. Что ж, данное направление ничем не хуже любого другого. Правда, над пропастью не было мостов, в нее не стекали речушки или ручьи, но все же…
Сиони осторожно, прощупывая на ходу почву, приблизилась к провалу. Он был заполнен песком оттенка предрассветного неба. Сиони почему-то решила, что раньше пропасть была гораздо глубже, чем сейчас.
Сиони погрузилась в размышления, а на дно – откуда-то прямо из воздуха – упала крошечная горстка песка.
Сиони нагнулась и ощупала край гигантской трещины. Он не поддался под ее пальцами, хотя она пустила в дело ногти. Камень оставался нерушимым и твердым. А на дно пропасти упала вторая горсть, совершенно не изменившая ее глубины. Но Сиони знала, что рано или поздно любой провал можно засыпать. Для того чтобы вылечить чье-то сердце, нужно запастись терпением. А если времени достаточно, то можно исцелить и сердце Эмери, разбитое вдребезги.
