Она хихикнула, но мгновение спустя снова приняла озабоченный вид.
Левертон остановился посреди безлюдной деревенской дороги и взял обе ее руки в свои. Кроме птиц, порхающих среди кустов, тут никого не было. Они остались вдвоем.
— Милая, я бы хотел, чтобы ты рассказала мне, что тебя тревожит, — негромко сказал Чарлз.
Что-то уязвимое мелькнуло в ее взгляде, и у него сжалось сердце. Джиллиан опустила взгляд на их соединенные руки и нахмурилась, как будто само их существование ее озадачило.
— Ты же не боишься рассказать мне, нет? — спросил он. — Не надо меня бояться.
Джиллиан подняла глаза.
— Не говори глупости. Ты знаешь, я ничего не боюсь. — Она помолчала, поморщившись. — Это не совсем правда. Я боюсь, что больше никогда не увижу свой дом.
— Сицилию?
— Я не могу притворяться, что не скучаю. Мне очень хочется снова оказаться там.
— Значит, мы отправимся туда, как только поженимся. Можем съездить в путешествие на континент.
Она раздраженно выдохнула и попыталась высвободить руки из его пальцев. Чарлз отпустил одну руку и зашагал дальше, продолжая держать ее за другую руку. Джиллиан еще раз неуверенно потянула руку, но Чарлз надежно удерживал ее ладонь в своей.
Несколько минут они шли молча. Чарлз позволил себе наслаждаться моментом, поражаясь тому, какое огромное удовольствие можно получить, просто шагая по деревенской дороге рядом с хорошенькой девушкой.
Особенно если эта девушка — Джиллиан.
И все-таки он ощущал, что ее мучают вопросы и тревоги.
— Дорогая моя девочка, если ты до сих пор испытываешь сомнения по поводу моих намерений, прошу тебя, поделись со мной, — произнес он наконец. — Всеми.
— Я боюсь, что никогда не смогу стать такой, какой ты хочешь меня видеть, — выпалила Джиллиан. — И неважно, сколько учителей танцев ты наймешь и сколько уроков этикета мне дашь.
— А я думал, ты никогда ничего не боишься, — поддразнил девушку Левертон.
Джиллиан кинула на него недовольный взгляд.
— Не дразни меня, Чарлз! Просто хочется надрать тебе уши хорошенько.
— Поскольку подобная перспектива страшно меня пугает, попытаюсь ответить на твой вопрос серьезно.
— Это не поможет, потому что единственная причина, по которой ты можешь желать жениться на мне, выставляет нас обоих не в лучшем свете. Ты же знаешь, нет никакой необходимости спасать мою честь.
— Заверяю тебя, твоя честь вполне заслуживает, чтобы ее защищали. — Он остановил ее, не дав возразить. — Но это не единственная и даже не главная причина.
— Я не понимаю, — насторожилась Джиллиан. — Какая же тут может быть еще причина?
— Джиллиан, ты в самом деле думаешь, что я бы прикоснулся к тебе, не приняв решения жениться? Да за кого ты меня принимаешь?
Рот ее открылся, захлопнулся, снова открылся. Очевидно, эта мысль ей в голову не приходила. Она посмотрела на него, совершенно ошеломленная.
— Мне хочется в это верить, но…
— Но ты не веришь?
Она пожала плечами, и другого ответа ему не потребовалось.
Поскольку ни доброта, ни выражение нежных чувств не помогли, Чарлз решил, что пора сменить тактику.
— Джиллиан, ты же знаешь, каким человеком меня считают?
— Разумеется. Ты великий педант с безукоризненной репутацией.
Он невольно поморщился. В таком изложении он превращался в самодовольного зануду.
— Такая положительная репутация была у меня не всегда. Только не в молодости.
Джиллиан улыбнулась:
— Пускался во все тяжкие, а? Хотела бы я на это посмотреть.
— По твоим стандартам я, вероятно, был придурочным олухом. В конце концов, я был единственным сыном самого великого из всех педантов и наследником герцогства. С самого раннего детства я знал, что унаследую титул. Скандал любого рода отец считал проявлением зла.
— Похоже, он был почти таким же ужасным, как и мой дед, — сочувственно сжала его руку Джиллиан.
— Они дружили и имели схожие взгляды на жизнь.
— До чего неудачно для нас. Ты когда-нибудь пытался противостоять отцу?
— Только однажды, когда сделал предложение леди Летиции.
— Она, конечно, весьма экстравагантная дама, но ведь тоже родом из очень респектабельной семьи, так? Вряд ли в то время ты мог знать, что она так дурно поступит с тобой.
Чарлз кивнул.
— Семья Летиции очень знатная, а ее мать близко дружила с моей матерью. Богатое приданое. В общем, она считалась завидной невестой на брачной ярмарке. На первый взгляд мы были прекрасной парой.
— Так почему твой отец ее не одобрил?
— Он считал ее фривольной и ненадежной для того, чтобы стать герцогиней Левертон. Но хоть ее поведение изредка и было действительно эпатажным, большинство видели ее такой же, как и я, — жизнерадостной, красивой, воспитанной и обаятельной молодой женщиной.
— Ну, все это в ней, безусловно, присутствует.
— Ты очень добра, — сказал Чарлз.
— Я всего лишь пытаюсь быть справедливой. В конце концов, знаю, каково это — быть жертвой оскорбительных сплетен.
— Да, но в твоем случае они совершенно незаслуженны.
Джиллиан вздрогнула. Он опустил глаза и увидел ее плотно, словно от боли, сжатый рот.
— Этот разговор тебя расстраивает? Мне замолчать?
Джиллиан сверкнула яркой, откровенно притворной улыбкой.
— Ни в коем случае. Пожалуйста, продолжайте, сэр. Я вся обратилась в слух.
— Ну хорошо. Несмотря на возражения отца, я твердо решил жениться на Летиции. Впервые не уступил его требованиям. Поскольку я всегда был послушным его воле, он не мог понять моего упрямства. Излишне говорить, что отец пришел в бешенство.
— Должно быть, ты очень любил ее, — мягко произнесла Джиллиан.
— Я так думал в то время, но теперь понимаю, что это была всего лишь юношеская одержимость. Дюжина неоперившихся юнцов были по уши влюблены в Летицию. Хоть выстраивай нас в ряд и стреляй картечью.
— Но она выбрала тебя.
— Как ты сама заметила, я герцог.
Джиллиан одарила его очаровательной полуулыбкой.
— Прошу тебя, не надо ложной скромности. Что произошло дальше?
— В итоге я сумел переубедить отца — и это удивило нас обоих. Мать, разумеется, приняла мою сторону, и старшая сестра тоже.
— Но не леди Филби?
— Нет. Элизабет никогда не любила Летицию. Как ни печально, в то время я считал сестру ребенком и ее мнение для меня ничего не значило.
