— Мама, разумеется, была вне себя, — рассказывала Джиллиан. — Она слегла, от горя почти перестала замечать окружающих. Бабушке с дедом пришлось заниматься всем, включая требования к местным властям найти убийц и отдать их под суд.
— Как я понимаю, предоставив тебя самой себе.
Она кивнула.
— Конечно, я тоже очень грустила. Кроме того, мне не нравилась жизнь в Палермо. Дед запретил выходить из дома, даже ездить верхом по окрестностям. Я думала, что сойду с ума.
— И тогда ты познакомилась с Пьетро.
— Да. Нам пришлось много времени проводить вместе, потому что его мать проводила много времени с моей мамой. Он был… добр ко мне, когда я чувствовала себя так ужасно одиноко.
— Ты имеешь в виду, он воспользовался тобой, — произнес Чарлз негромким скрипучим голосом.
Джиллиан поморщилась: она ненавидела воспоминания о тех черных днях.
— Да, но я ему это позволила. К сожалению, я приняла его доброту за любовь.
Левертон пальцем приподнял ее подбородок. Она посмотрела в его напряженные глаза.
— Это что угодно, только не доброта, Джиллиан, — сказал он. — И ты тогда была практически ребенком, к тому же переживавшим тяжелое горе и потому очень уязвимым. Этого мерзавца следовало бы отхлестать кнутом, а потом застрелить, вот что я думаю. Где, дьявол его побери, был твой дед, когда все это происходило? Он обязан был защитить тебя.
— Я изо всех сил старалась не попадаться деду на глаза, потому что умудрялась все время его раздражать.
Чарлз крепче прижал ее к себе.
— Мне так жаль, что это случилось. Ты заслуживала лучшего.
— Спасибо, — прошептала она.
— И долго все это тянулось?
— Всего несколько недель. Я быстро надоела Пьетро, особенно после того как призналась, что люблю его. Я была такой глупой! Искренне верила, что он женится на мне. — Она все еще помнила мельчайшие подробности того ужасного дня, как он с искренним изумлением уставился на нее, а потом расхохотался. — Пьетро сказал, что мужчина вроде него не может жениться на незаконнорожденной дочери шлюхи, — добавила Джиллиан.
«Путана». Он бросил ей это слово небрежно, с кривой ухмылкой, подразумевающей, что она должна принять его приговор, не поднимая шума.
— Если мы когда-нибудь поедем на Сицилию, я лично выслежу этого человека и прикончу его, — злобно проговорил он. — Или изобью так, что на нем живого места не останется.
— Это ни к чему. Он понес заслуженное наказание.
Чарлз чуть отклонился назад и посмотрел на Джиллиан.
— Что ты с ним сделала?
— Швырнула в него вазу, потом погнала к конюшне. По дороге схватила кнут. К сожалению, мне не удалось сделать много, меня оттащил Стефано.
Чарлз задушенно рассмеялся:
— Святые угодники! Напомни мне, чтобы я никогда тебе не перечил.
— Я сделала это в основном потому, что он оскорбил мою мать, — сказала Джиллиан. — А в том, что я позволила ему воспользоваться мной, виновата сама. Больше в этом винить некого.
— Мне кажется, твоей вины тут нет. — Голос его звучал твердо и четко.
— Но…
Чарлз прижал палец к ее губам.
— Я не собираюсь спорить с тобой об этом. Нисколько не сомневаюсь в твоей страстной импульсивности, но виноват только он и еще твоя семья, потому что родные не позаботились о тебе. Это ясно?
— Да, ваша светлость, — покорно ответила девушка.
— Вы насмехаетесь надо мной на свой страх и риск, мисс Драйден. Скажи, этот трус еще тебя беспокоил?
— Вообще-то нет. Бабушка строго предупредила его мать насчет развязного поведения сына. А Стефано ясно дал понять Пьетро, что натравит на него бандитов, если тот позволит себе порочить мое имя. Это, конечно, была пустая угроза, но Пьетро ему поверил. — Она уныло вздохнула. — К сожалению, он был довольно глупым, что не лучшим образом характеризует и меня.
— Он кажется мне довольно презренной, ничтожной личностью. Слава богу, ты научилась выбирать мужчин за это время.
Джиллиан изумленно уставилась на него. Уже много дней она таскала на своих плечах этот ужасный груз, страшась того дня, когда придется открыть ему свою главную тайну. То, что Левертон может шутить на эту тему, показалось ей настоящим чудом, а Джиллиан не привыкла к чудесам.
Внезапно она ощутила необыкновенную легкость, словно тяжелый камень свалился с души и разлетелся в пыль, а пыль унес ветер. Она с трудом удержалась от смеха.
— В свое оправдание могу сказать, что он был очень привлекательным. Не такой красавец, как ты, конечно…
— Естественно, — согласился Левертон, снова притянув ее к себе.
— Почему у меня ощущение, что ты хочешь узнать что-то еще? — спросила Джиллиан.
— Ты настолько проницательна, что это вызывает тревогу. Я действительно хочу кое о чем тебя спросить, но боюсь обидеть. А все вазы в этой комнате очень дорогие. Мне бы не хотелось расставаться с ними.
Джиллиан улыбнулась в его шелковый жилет.
— Обещаю не разрушать твою собственность.
— Ну хорошо, хотя я подозреваю, что буду сожалеть о своем вопросе. Тебе понравилось, Джиллиан?
Она чуть отклонилась назад и посмотрела на него, заметив весьма странное выражение его лица.
— Понравилось — что?
— Понравилась интимная близость с Пьетро?
— Вообще-то да. Но судя по выражению твоего лица, лучше бы не понравилась.
— Это не так, — произнес он недовольно.
Тут до Джиллиан дошло, что он ревнует, и внутри у нее стало тепло.
— Ну, он все же итальянец, — сказала она, не удержавшись. — А они очень искусны в таких делах.
Левертон прищурился.
— Теперь ты нарочно пытаешься разозлить меня.
— И как, получается?
— Даже слишком хорошо, но, боюсь, это создаст больше сложностей тебе, чем мне.
С этими словами он опрокинул ее назад и страстно поцеловал.
Глава 23
Когда Чарлз оторвался от ее губ, Джиллиан обнаружила, что вцепилась в его плечи и хватает ртом воздух. И это всего лишь простой поцелуй. Одному Богу известно, что с ней станет, когда он займется с ней любовью.
— Я ответил на твой вопрос, дорогая? Он скользнул рукой ей под юбку — пальцы легли на колено, — и когда начал играть с ее подвязкой, Джиллиан вряд ли смогла бы вспомнить свое имя.
— Мне кажется, я забыла вопрос, — пробормотала она.
Он обнял ее одной рукой за плечи и начал покачивать, при этом рисуя пальцами другой руки круги на бедре. От тепла его ладони Джиллиан ослабела во всех местах сразу и с трудом удерживала себя от того, чтобы раздвинуть ноги, безмолвно умоляя его двинуться дальше.
