— Что? — не понял Николка.
Арунас объяснил:
— Где ходят автобусы, иногда бывают блок-посты. И с них стреляют.
Николка покачал головой:
— Не-а, тут не будут…
— Только указатель должен быть настоящий, — решил дотошный Арбуз. — Давайте завтра придём с краской и всё сделаем по правде.
Назавтра Арбуз прихватил сумку — в ней баночки с нитрокраской и кисти. И мы опять пришли на Дорогу. Правда, не было с нами Насти и Николки. Настя осталась с Маргаритой сочинять сказку. А Николку родители увезли в гости к тётушке. Но теперь мы нашли путь без него. И скоро оказались у столба с перечёркнутой надписью «Озм». Решили для начала как следует покрасить этот указатель. Но каким образом? Не выкапывать же столб снова!
— Кто из нас художник? — сказал Арбуз. — Пускай забирается на меня.
— Можно я? — вскинул руку Арунас.
Он сбросил майку и штаны, чтобы не заляпать краской, сел на плечи крепкому Арбузу и быстро покрыл таблицу-доску белилами. Нитрокраска сохла моментально. На белом слое Арунас вывел три чёрные буквы: ОЗМ. А потом из угла в угол пересёк их пунцовой полосой.
Теперь указатель выглядел совсем как настоящий.
Мы полюбовались и зашагали дальше.
Над табличкой автобусной остановки Арунас возился дольше, хотя она и была вместе со столбом на земле. Пришлось этот столб (увесистый, из железной трубы) переворачивать, чтобы выкрасить указатель с двух сторон. Затем Арунас нарисовал на жёлтом фоне чёрный силуэт автобуса и большую букву А.
— Теперь надо номер маршрута, да?
Мы запереглядывались. Номер, конечно, нужен, но какой?
— Какой-нибудь, которого нет в городе, — сказал я. — Чтобы никто не спутал.
— Тогда из трёх цифр, — посоветовал Ивка. — Верно… Алька? Таких номеров у нас в городе точно нет.
— Сто двадцать три, — сказал я.
— Почему сто двадцать? — с подозрением спросил Вальдштейн.
— Да нипочему. Просто по порядку: один, два, три!
И все согласились, что это число годится. Даже Вячик.
Арунас написал цифры — тоже с двух сторон. А после этого мы долго возились с установкой столба. Гнездо его у края дороги мы отыскали, но оно сильно осыпалось и заросло. Пришлось чистить и углублять палками и руками.
Поднять и укрепить железный столб тоже оказалось непросто. Но мы в конце концов справились.
Табличка с буквой А и маленьким автобусом празднично зажелтела на фоне листвы — здесь росли несколько высоких берёз.
И опять нам показалось, что мы сделали важную работу. Конечно, это была игра, но в ней чудилось что-то необычное. Словно мы помогали сказочному пространству вернуть его прежнюю силу.
— Ладно, пора домой, — решил наконец Арбуз.
— Не… Давайте ещё постоим тут, — попросил Арунас.
— Чего ещё стоять-то? — сказал Вячик.
Арунас ногтем отскребал от голой груди жёлтые и чёрные капли краски. Не поднимая головы, объяснил:
— А вдруг… автобус поедет…
Мы засмеялись, но необидно — Арунас это понял. И мы постояли ещё минут десять. Конечно, никакой автобус не появился, но ждать нам было не скучно. Мы бы и ещё стояли, но Арбуз глянул на часы и сообщил, что скоро вернутся домой родители.
— А я ещё не почистил картошку для ужина…
Мы сказали, что почистим вместе — работы будет на пять минут…
После этого мы несколько дней не ходили ни в Завязанную рощу, ни на Дорогу. То Арбузу было некогда (помогал отцу обрабатывать деревянные заготовки), то Вячика сердитая мать засадила дома. А Настя всё занималась сочинительством.
Ивка, я и Арунас ходили купаться к запруде на Стеклянке, ездили в парк, на аттракционы. А иногда просто сидели в моей комнате и смотрели диснеевские видики или болтали о том о сём. Арунас, правда, не очень-то болтал, он был молчаливый. Но он всё время был с нами. Только вечером мы провожали его до трамвая.
Но вот наступил день, когда мы снова собрались вместе. И двинулись знакомым путём. Дорога тянула нас к себе…
ДИНЬ-ДИМ
Мы дошли до столба с автобусной табличкой, и тогда Ивка предложил:
— Давайте отдохнём здесь.
— Ты что, устал? — хмыкнул Вячик.
— Нет. Но здесь же остановка. Значит, надо постоять. Подождать.
Вячик хмыкнул опять:
— Чего подождать?
— Того самого, — сердито сказал я. — Автобуса. Ну, давай, Вальдштейн, хихикай…
Он пожал плечами: чего, мол, ты на меня взъелся?
Никто больше не спорил. Мы уселись неподалёку от столба на плоском камне-граните. Его округлые бока прятались в траве, а бугристая спина была подставлена солнцу. Искрились впаянные в серую поверхность чешуйки слюды.
На поверхности виднелись впадины, похожие на отпечатки маленьких растопыренных ладоней. Арбуз сказал, что они напоминают полустёртые письмена древней цивилизации. Вальдштейн возразил, что это бред сивой кобылы. Он имел в виду не вмятины, а слова Арбуза.
Настя сказала, что Вальдштейн — скучный человек, это во-первых. А во-вторых, здесь не письмена, а следы доисторических птиц или карликовых ящеров.
Вальдштейн пообещал, что сейчас такой ящер высунет голову из-за куста и ухватит Настю за ногу.
— Вот так!
— А-а!.. Дурак…
Арунас ничего не говорил. Встал коленками на гранит и осторожно гладил его.
А Николка сообщил свою версию. Очень увесисто:
— Это детский сад приходил на прогулку. И дети ладошками обделывали камень, чтобы он стал ровнее.
— Такую твердятину! — не поверил и возмутился Вячик.
— Это было давно. Когда камни были мягкие…
— С тобой не соскучишься, — вздохнул Арбуз. С усмешкой, но вроде и с похвалой.
— Но сейчас-то сюда детский сад не водят на прогулки? — серьёзно спросила Настя.
— Сейчас нет, — в тон ей ответил Николка.
— Водят, — без выражения возразил Вячик. — Вон один детсадовец шагает. Глядите.
Мы поглядели.
— Ложись, — шёпотом скомандовал Арбуз. Мы не то чтобы совсем легли, но укрылись за камнем в зарослях белоцвета. Конечно, мы не испугались. Но разом поняли, что не надо выдавать себя раньше времени.
«Детсадовец» был шагах в двадцати от нас. Этакий кроха-пастушонок в сизой, полинялой одежонке и с головой цвета спелого овса. Он кого-то вёл (или, скорее, тащил) на верёвочке. Какое-то невидимое в траве существо размером с котёнка. От этого существа или от самого пастушонка доносился еле слышный переливчатый звон.
