— Глеб Олегович, вам не кажется, что у юноши какой-то умысел? — сказал Иван Петрович.
— Не думаю. Я все сделаю сам… Ну, где же чистая дискета? Ее мы, кстати, потом тоже вернем, не волнуйтесь.
— Если не вернете, не разорюсь… — Илья вынул из ящика под компьютером красную дискету. — Пользуйтесь, капитан.
Гле-Гле опять обосновался в кресле и вставил отцовскую дискету в щель дисковода. Илья стоял у него за спиной. Спросил:
— Пароль-то помните?
Гле-Гле хмыкнул.
— Придется признать, что помним. Вы все равно не скажете… Что за ерунда? Почему не открывается диск «А»?
— Он и не откроется. Вы неправильно вставили дискету. Не той стороной.
— Вы что, за идиота меня считаете?
— Проверьте…
Гле-Гле дернул плечами, нажал кнопку дисковода. Дискета выскочила из щели наполовину. Илья рубанул пальцами сверху вниз. Дискета изогнулась, из нее высунулся полукруглый черный край. Илья дернул его и сжал в кулаке выхваченный пленочный диск. Отшвырнул скомканную пленку и шагнул назад.
— Извините, я такой неуклюжий. Хотел поправить… К сожалению, теперь дискета вам не пригодится, поверьте, я специалист…
Гле-Гле стремительно встал из кресла, отвел руку.
— Не смейте! — я кинулась к нему.
— Глеб, не надо, — быстро остановил его Иван Петрович. — Девочка, успокойся…
Я часто дышала, загораживая Илью.
— Дело не поправишь, — подвел итог Иван Петрович, не теряя спокойствия. — М-да, ситуация… Значит, вы, молодой человек решили: не нам и не вам?
Илья поправил очки, сложил на груди руки.
— Почему же? Только не вам. И то лишь на какое-то время.
— Вы… что же? Хотите сказать, что…
— Я не исключаю, что в нужный момент запись станет достоянием интернета. Пользуйтесь тогда на здоровье…
«Тарапунька» впервые скрипнул зубами:
— Успели, значит…
— Не вы одни работаете оперативно… — сказал Илья. По-моему, с удовольствием.
— Ты ответишь, — пообещал Гле-Гле.
— За что? — удивился Илья. — За то, что, помогая вам, случайно испортил свою собственную дискету? Ладно, подавайте в суд.
— Какой подонок, — сокрушенно выговорил Гле-Гле. Его физиономия стала совсем бабьей.
Илья улыбнулся:
— Зачем вы так себя, капитан? Не огорчайтесь. У каждого бывают неудачи…
— Мало тебе, сволочи, досталось в прошлом году! — Гле-Гле быстро и густо наливался свекольной краской. Белобрысые прилизанные пряди от этого казались вовсе белыми. — Старший сержант Панкратьев может снова…
Илья не дрогнул.
— Он все еще старший сержант? Его подвиги достойны офицерского чина… Кстати, челюсть у него не болит?
Гле-Гле просительно глянул на Тарапуньку:
— Иван Петрович, может, забрать с собой и…
У меня сердце колотилось, будто тысяча бешеных горошин в погремушке. Если сейчас эти двое сунутся к Илье, буду орать, визжать, драться когтями и ногами!..
В углу у дверей осторожно кашлянули.
3
В неслышно раскрывшихся дверях стояли двое. Видимо, входить бесшумно умеют не только оперативные работники.
Одного я узнала сразу. Это был длинный рыжий Борис, который в прошлом году ездил из редакции в лагерь «Отрада». И конечно же, это я с ним совсем недавно говорила по мобильнику!
Второго я не знала. Кругловатый и лысоватый, с улыбчивым лицом. Похожий на инженера Карасика из старинного фильма «Вратарь» (что-то мне сегодня все лезет в голову старое кино).
— Извините, — сказал Борис. — Кнопку жмем, а звонок молчит почему-то. А потом видим: дверь приоткрыта, вот и вошли…
— Кажется не вовремя, — весело продолжил речь «Карасик». — У вас гости. Еще раз простите… — У груди он держал видеокамеру — вроде той, которой мы во Дворце снимали «Гнев отца».
— Гости уже уходят, — в той же веселой тональности откликнулся Илья. — Мы, по-моему, исчерпали тему нашей беседы… Видите ли Юрий Юрьевич, это, так сказать, гости без приглашения. С давней службы нашего отца. Им вдруг показалось, что у папы есть дискета с какими-то важными материалами. Они так ее просили, что я дал переписать, но при этом нечаянно сломал. Вон, в дисководе…
— Ай-яй, какая неприятность, — покачал рыжей головой Борис. Юрий Юрьевич — тоже. И нацелился объективом на компьютер с опустевшей оболочкой дискеты. Потом повел камерой по комнате.
— Зачем вы нас снимаете! — взвизгнул Гле-Гле.
— Да что вы, мы не вас, — невозмутимо разъяснил Борис. — Мы снимаем интерьер квартиры Мезенцевых, а вы в нем случайно… Мы, собственно, пришли к Жене, как и договаривались. Надо взять у нее интервью для газеты и нашего канала. Женя — победительница конкурса на лучшее школьное сочинение, а мы готовим статью и передачу об итогах учебного года. Ну и вот…
— Не эту статью вы готовите! — ощетинился Гле-Гле.
— Да вам-то откуда знать? — Юрий Юрьевич навел на него объектив.
— Немедленно прекратите съемку. Выньте кассету и дайте ее сюда, — не терпящим возражений тоном потребовал Иван Петрович. Резко встал.
— С какой стати вы мне приказываете? Господин… э-э… не знаю кто.
— Сейчас узнаете… — уже знакомым жестом Иван Петрович предъявил «корочки».
— Ну и что? — ничуть не испугался Юрий Юрьевич. — Батюшки мои! Мы ведь не в вашем ведомстве, а в гостях у детей капитана Мезенцева.
— Мы здесь по служебному делу!
— Но и мы по делу, — сказал из-за спины Юрия Юрьевича Борис. — Тоже по служебному… Есть закон о средствах массовой информации, который позволяет снимать все, кроме секретных объектов. И субъектов. Вы — секретные? Тогда не вертитесь перед объективом…
— Немедленно отдайте кассету, — с нехорошим звоном сказал Иван Петрович. — Вы опасно шутите…
— Ва! — Борис бесцеремонно сел на диван и облокотился на поставленный рядом чемоданчик-дипломат. — Не надо пугать. Мы журналисты, а не беспаспортные бродяги…
— Мы сейчас вызовем патруль! — Гле-Гле вытащил из брючного кармана мобильник.
— Патруль — это уже серьезно, — Юрий Юрьевич нацелился объективом на Гле-Гле с телефоном. — Ну, валяйте.
— Я требую последний раз, — выговорил Иван Петрович со зловещим придыханием.
Борис вдруг сказал с зевком:
— Да отдай им, Юра, пусть успокоятся. С этой конторой связываться — сплошной визг получается…
— А как я буду снимать Женю?
— Я взял запасную…
Юрий Юрьевич открыл камеру, достал кассету.
