Ауутлуук смущенно потупился. Сыщик догадался, что охотнику не достало храбрости проследить за ним до конца.
– Ничего, не тушуйтесь, – потрепал Брок охотника за плечо. – Страх, знаете ли, вполне естественная реакция организма. Мне тоже было страшновато. Как оказалось – напрасно.
И Брок, демонстративно усевшись прямо на землю, у ног окруживших его охотников, стал рассказывать о своем ночном знакомстве со Змеем Горынычем. Во время это рассказа никто, кроме, разумеется, самого Брока, не произнес ни слова, только иногда ахала Сашенька и присвистывал Константин Петрович. Костя слушал, широко разинув рот. Охотники недоверчиво хмурились. Они продолжали хмуриться и когда сыщик закончил рассказ. Брока это обидело:
– Не верите, да?
– Это невозможно, – сказал Уурнаау. – Тебе это приснилось.
– Так он же видел, что я ходил к озеру! – кивнул на Ауутлуука сыщик.
– Но он не видел, как ты разговаривал с драконом.
– Ага, я купаться к озеру ходил, – съязвил Брок. – Жарко у вас, знаете ли, по ночам!..
– А мне кажется, папа сказал правду, – вступилась вдруг за отца Сашенька. Она раздвинула окруживших Брока охотников и погладила отцовскую макушку. – Ты у меня такой храбрый, папсик! Вставай, пойдем к Горынычу! Как ты думаешь, я ему понравлюсь?
– У него жена! – возмутился Брок. – И восемь дочерей.
– Я ведь не в этом смысле, папа! – вспыхнула Сашенька. – Как человек я ему понравлюсь?
– Конечно понравишься, – сказал Уурнаау. – Как очень вкусный человек с молодым нежным мясом.
– Фи, – скривилась Саша. – Дикарь ты всё-таки, Урна!
Охотнику явно не понравилось, что девушка назвала его сокращенным именем. Но он гордо промолчал. Только щеки длинноволосого красавца слегка запунцовели.
Брок поднялся на ноги, приобнял дочь и чмокнул ее в щечку, что делал вообще-то исключительно редко. Но он помнил, что находится в глюке, поэтому не особенно стеснялся в проявлении чувств.
– Пойдем, дочурка, – сказал сыщик и зашагал в лес. На сей раз охотники не стали его задерживать. Саша двинулась следом, гордо вскинув голову.
– Подождите нас! – Константин Петрович взял сына за руку и бросился догонять удаляющуюся пару.
Охотники переглянулись.
– Придется защищать этих глупцов, – сказал Уурнаау, избегая почему-то смотреть в глаза товарищам. – Подойдем ближе к озеру и понаблюдаем из засады. В случае опасности примем бой.
Охотники согласно закивали. Они непонятно чему улыбались. Видимо, решение старшего понравилось всем.
Змей Горыныч нетерпеливо расхаживал вдоль кромки воды. Увидев Брока, он радостно пыхнул огнем из всех пастей. Брок и Константин Петрович мужественно вздрогнули. Костя присел. Сашенька взвизгнула.
– Прошу вас, не надо так! – затряс шипастыми головами Змей. – Не выношу ультразвука!
– Простите, – взяла себя в руки Саша и сделала книксен. Горыныч заулыбался, не сводя с девушки глаз.
Брок это заметил и нарочито строгим тоном произнес:
– Это моя дочь.
– Очччень приятно, – склонил все три шеи дракон, продолжая пожирать глазами Сашу. – Меня ваш папа Змеем Горынычем назвал.
– А меня – Сашенькой! – вновь присела в книксене девушка. – И тоже он.
– Александрой! – поправил Брок. – Олеговной!
– Как много имен… – растерялся дракон. – Как же мне вас звать?
– Никак… – начал было земной сыщик, но дочь бросила на отца такой взгляд, что по жгучести он мог бы поспорить с Горынычевыми «выхлопами». А потом мило улыбнулась Змею: – Можете звать меня Саша.
– Сашшша!.. – смачно прошипел Змей Горыныч и закатил глаза.
– А как, ты говоришь, зовут твоих восьмерых дочерей? – спросил вдруг невинным голосом Брок.
Горыныч съежился, как от удара, головы его потупились, по чешуе пробежали бордовые блики.
– Трщщщввшшшшпссссиууусссссшшшш, Ррррсссщщщщщмкиашшшшшшшшсссс, – начал перечислять он.
– Стоп, стоп, стоп!!! – замахал Брок руками. – Вижу, что помнишь. Вот и не забывай.
– А нас с папой Костями зовут! – очень кстати разрядил обстановку мальчик, восторженно разглядывающий живого дракона.
Змей Горыныч уже пришел в себя и добродушно улыбнулся Косте и Константину Петровичу:
– Рад знакомству! А я – Змей Горыныч. Можно просто Змей. Или просто Горыныч. Моё настоящее имя вам не выговорить.
– Это мы уже поняли, – не преминул подколоть Брок. – Судя по именам твоих дочерей.
– Ну, дочери еще маленькие совсем! – сказал Змей. – Потому и зовут их пока коротко. Мы чем дольше живем, тем длиннее называемся.
– А еще у вас с возрастом голов больше становится, – вспомнил сыщик-землянин. – Интересно, а мозгов – тоже?
– Разумеется, – парировал Горыныч. – Они у нас с годами не усыхают, как у некоторых людей.
– А ты!.. А у тебя!.. – вспыхнул Брок и замахал руками.
– Хватит! – крикнула вдруг Сашенька и топнула изящной ножкой. – Как я погляжу, мужикам и одной головы слишком много. А их тут уже целых пять с половиной. И кроме как петушиться, ни одна ничего дельного придумать не может!..
– Почему вы мою голову за половину посчитали? – обиделся Костя. – Я уже не маленький!
– А почему ты решил, что твою? – удивилась Саша и бросила красноречивый взгляд на отца.
– Ну, знаешь ли!.. – понял намек дочери Брок. – Я тебе всё-таки отец!
– Голова для этого не очень-то нужна, – заметила Сашенька. – Скорее, наоборот…
Сыщик вспыхнул, набрал в грудь воздуха, чтобы выкрикнуть что-нибудь осуждающе-воспитательное, но тут на помощь ему неожиданно пришел Змей Горыныч:
– Нельзя так, Саша, с отцом разговаривать!.. Вот у меня восемь дочерей, но ни одна из них так со мной не разговаривает. Они все меня любят, уважают…
– Зауважаешь тут… – буркнула Сашенька, понимая, что и впрямь перегнула палку, да еще при посторонних. – Когда у отца три огнемета на взводе… – Потом она подошла к Броку и прижалась плечом к его плечу. – Прости, папсик, ты у меня самый лучший. Это я у тебя безголовая…
Сыщик всхлипнул. Обнял дочку, зарылся лицом в ее светлые пушистые волосы, шепнул:
– Ничего-ничего… Ты меня тоже прости. Вот очнусь, я тебе шубу куплю…
– Зачем мне шуба? – подняла глаза Саша. – Ты мне компьютер новый купи, а лучше – ноутбук!.. – Тут девушка спохватилась: – Постой, а что значит «очнусь»?
Брок замялся, но рассказывать дочери о своей теории насчет газового отравления отчего-то постеснялся. И попробовал выкрутиться:
– Я сказал «очнусь»? Видимо, оговорился… Я хотел сказать «вернусь», то есть – «вернемся».
