И вот она уже не птица. Где-то на самом краешке ее сознания стремительно пропадают голоса — сердитые, настойчивые и откровенно злые. Так, словно кто-то яростно спорит, от чего-то отказывается, просит. Но вскоре спор угасает сам собой. А следом за ним исчезает и ощущение неправильности. Возвращается блаженная тишина. Опускается на землю красавица ночь. А ей становится уютно и тепло. Просто потому, что рядом находится кто-то надежный и сильный. Чьи-то руки мягко обнимают ее за плечи, а приоткрытых губ бережно касается чье-то горячее дыхание…
Ей нравится этот сон. Нравится, но и смущает тоже. Она не одна, это правда. Не одна и, кажется, рада этому. Однако именно это ее ужасно смущает: покон в Аргаире очень строг. А Айра отчаянно не хочет, чтобы сон прекращался.
Поддавшись ему, она трепещет, словно мотылек, попавший в раскинутые сети. Изгибается в чьих-то руках, беззвучно стонет и дрожит, но совсем не боится — напротив, тянется навстречу, ищет и доверчиво прижимается, ощущая, как уютное тепло превращается в настоящий огонь, из огня постепенно разгорается пожар, а пожар этот, жаркой волной устремляясь на волю, неожиданно гасится спокойным и ласковым морем. Прохладным, бескрайним, смутно знакомым синим морем, в котором в какой-то момент проступают ярко горящие глаза и над которым беззвучно разносится чей-то тихий голос:
— Прости меня, любимая… пожалуйста, прости…
Открыв глаза, Айра долго не могла понять, отчего ей так хорошо и почему по всему телу разливается блаженная истома. Почему так тепло вокруг. Никуда не хочется идти, а ей стало удивительно спокойно, словно рядом находился тот, кто никогда не предаст.
Девушка осторожно приоткрыла глаза и долгое мгновение смотрела на Викрана дер Соллена.
Маг был красив. Действительно красив: строгий овал лица, благородные черты, слегка заостренные на кончиках уши, придающие ему непередаваемое изящество, высокий чистый лоб, немного выдвинутый вперед подбородок, выдающий стальной характер, ровный, прямой нос, тонкие черные брови почти идеальной формы… Как она не видела этого раньше? Почему не заметила, насколько же много в нем эльфийских черт? Однако не таких ошеломляющих, как у лера Леграна, а разбавленных человеческой кровью, но не менее привлекательных.
Викран дер Соллен спал. Но спал очень чутко, готовый в любой момент открыть глаза и вскочить, выхватывая рапиру. У него то и дело подрагивали губы, глазные яблоки едва заметно шевелились, кожа казалась еще бледнее, чем обычно, и он выглядел неимоверно уставшим. Каким-то высохшим изнутри. Изможденным долгой и напряженной борьбой. Но даже усталость не смогла испортить его нечеловеческой красоты. И не сумела заставить его разжать руки, отпуская от себя доверчиво прильнувшую ученицу.
«Он пришел за мной, — со странным чувством подумала Айра. — Ради меня бросил все свои дела. Прошел половину Лигерии, каким-то чудом нашел, спас и не побоялся войти в Занд, чтобы помочь с инициацией. Как же я раньше этого не замечала? Как не увидела, что ему на самом деле не все равно? Как могла сравнивать его с Леграном? Ведь они такие разные! Для него такое сравнение сродни оскорблению… хотя он почти так же красив, как настоящий эльф».
Вспомнив свой сон, Айра против воли вспыхнула, как маков цвет.
Вот, значит, чьи глаза ей сегодня приснились?!
Викран дер Соллен…
Она почувствовала, как взволнованно заколотилось сердце, ощутила приятный жар в животе и тут же прикусила губу. А потом подумала, что, наверное, инициация не так ужасна, как ей всегда казалось. Что она может быть и такой, как в ее сне. Без боли. Без отчаяния. Без ненависти. Отличной даже от того, что предлагал ей когда-то лер Легран. И хотя бы иногда — пускай очень редко — может быть проведена не силой. Не с помощью коварной саранеллы. Хотя бы иногда она может быть такой, как в сказках. И хотя бы один раз в жизни проведена по обоюдному согласию.
Поймав себя на мысли о мастере Викране, Айра вспыхнула снова и поспешила затолкать ненужные воспоминания поглубже. А затем торопливо отвернулась, чтобы он никогда не догадался, о чем она, бессовестная, подумала.
Нет, нельзя. Не с ним.
Как сказал Марсо: мастер Викран слишком честен. Поэтому даже думать не смей, что если бы не Эиталле и не вызванное им потрясение, он мог бы… когда-нибудь… посмотреть на свою ученицу совсем иначе. Так, как сделал это вчера перед тем, как наконец отпустил ее ослабевшую руку и не заметил, как неистово заколотилось ее сердце.
Она с силой потерла виски, прогоняя прочь глупые мысли. Оправила помявшееся платье, заплела успевшие разметаться волосы в косу. А потом прислушалась к себе, вспомнила свой первый сон, после чего похолодела и порывисто схватила мага за рукав:
— Проснитесь! Мастер Викран!
Маг мгновенно открыл глаза, словно и не спал вовсе. Но сразу наткнулся на ее встревоженный взгляд и тут же чуть опустил веки, пряча глаза, но Айра не обратила внимания.
— Лер, вставайте! Нам надо спешить!
— Куда? — бесцветным голосом спросил он.
— На Занд напали! Я видела это во сне и только сейчас вспомнила! Кто-то во второй раз пытается сюда пробраться! И этой ночью у него почти получилось!
Маг неохотно сел.
— Кто?
— Не знаю! — нетерпеливо протянула она. — Но я должна прийти к Перводереву раньше, чем этот человек! Я нужна ему!
— Зачем?
Айра только притопнула с досады: некогда было объяснять. А маг словно муха вареная: сидит и не двигается, будто за ночь его дочиста высосал голодный вамп. Глаза пустые, безразличные, руки он безвольно уронил, на рапиру взглянул едва ли не с ненавистью. Сам бледен как покойник, скулы выпирают, как у тяжелобольного… не спал, что ли? Все сон ее караулил?
Под требовательным взглядом ученицы Викран дер Соллен так же неохотно поднялся, по-прежнему отводя глаза. Искоса проследил за тем, как удовлетворенно кивнувшая Айра торопливо натягивает ботинки, замедленно подобрал вещи и несильно вздрогнул, когда она бесцеремонно ухватила его под руку и буквально потащила прочь. Прямо-таки бурлящая, кипящая, исходящая энергией, которая едва не выливалась из нее аж через край.
Она словно переродилась за эту ночь. Похорошела. Расцвела. А может, просто заново родилась?
Маг, напротив, потемнел лицом и стал окончательно похож на оголодавшего вампа. Однако за ней все-таки пошел. Вернее, поплелся, словно привязанный. Да и как не пойти, когда она волочет его за собой, будто измученного и ослабшего щенка?
Вспомнив про «поводок», он горько усмехнулся: вот и все. Вот и не отойти от нее дальше чем на двадцать шагов. Странно, что она все еще помнит — настойчиво тянет вперед, держит, не давая отстать, не желает причинить ему боль. Глаза уже горят, как звезды, на щеках цветет яркий румянец, сильное сердце так и колотится в груди, а сама грудь вздымается настолько высоко, что он непременно задержал бы на ней взгляд… если бы не думал сейчас о другом.
