– У-у… Свет маленькой звёздочки… тихо-тихо… светит-светит… – зазвучали знакомые напевы откуда-то с боку.
Обернувшись, Мария тут же оказалась в огромном тёмном зале. Медный свет свечей плохо освещал происходящее, и в двух метающихся силуэтах было сложно, как следует определить, что же происходит теперь. Оба стояли на театральных подмостках, скрывая свои лица под масками, эмоции на которых менялись в зависимости от хода разговора. И только сейчас Мария поняла, что со всех сторон, окружена зрителями, которые, в отличие от неё и актёров, были полностью лишены своих лиц.
– Зачем ты делаешь это? – подошел к девушке мужчина. – Знаешь ведь, что ничем хорошим это не закончится.
На каждом следующем слове он, то поднимал руки вверх, то обеспокоенно прикладывал ко лбу, как в настоящем представлении. А девушка, с умилённо улыбающейся маской, сидела в кресле, напивая песню, в которой заключалась её реплика.
– Когда ты появишься на свет, я подарю тебе её. Я подарю тебе эту маленькую звёздочку, что тихо-тихо… светит-светит только для тебя одного, мой малыш…
– О нет! – воскликнул тот. – Какой позор! Какое горе! Да разве я могу выдержать всё это?
– Смотри-ка, смотри-ка! – подтолкнул кто-то Марию. – Похоже, эта шлюшка получит своё.
Обратив взгляд обратно к сцене, девушка поняла, что на ней теперь стоит только один человек, смотря прямо на неё в маске гнева.
– Зачем ты держишь его?! – указал пальцем на одинокую фигуру Марии, в руках которой был округлый горшок, целиком наполненный красными яблоками.
– Он мой! – неожиданно закричала. – Я не отдам его!
– Заткнись! У тебя нет права голоса!
– Но… он мой… я хочу его…
Крепко взявшись за горшок, она поняла, что тот становится невыносимо тяжелым, таким увесистым, что хрупкие пальцы не выдерживают подобного веса. Мария изо всех сил постаралась удержать его, но деревянный пол начал скользить, уходя у неё из-под ног.
– Это я виноват, – признался маленький мальчик, когда красивые плоды покатились по белой траве.
Укатываясь во все стороны, они образовывали невероятную картину во всём этом побелевшем месте. Откатываясь на какое-то расстояние, яблоки замирали на месте, а после, некоторые из них возвращались в исходную точку падения. Предрассветный туман щедро окутывал тот маленький островок просвета, в котором стояла девушка, наблюдая за тем, как маленький мальчик боязливо охватил свои ноги, всё больше и больше забиваясь под стол.
– Кто ты?
Постаралась спросить как можно мягче, хотя внутри её трясло. Чужие чувства и эмоции не давали возможность быть собой, к тому же всё ранее увиденное заставляло оставаться в постоянном ожидании, что вот-вот может снова случиться нечто ужасное.
– Это я разбил его. Из-за меня она потеряла все свои яблоки.
– Не плачь, вот смотри – быстро подобрала одно из них, – кое-что, всё же смогло остаться.
– Но ведь оно гнилое.
После этих слов, фрукт медленно шевелился, его хрупкая оболочка смялась, обнажая полностью прогнившую сердцевину, из которой полезли белые личинки. Ощутив, как эти мерзкие твари извиваются у неё между пальцами, Мария отбросила его как можно дальше.
– Не старайся, они здесь все такие,… и уже ничего нельзя исправить.… Видишь? – протянул ей руки, – Они все в крови.
– Посмотри на меня, – окликнула какая-то девушка. – Правда, оно красивое? Подвенечное.
Обернувшись, Мария тут же оказалась в тёмной комнате, упёршись руками в оконное стекло, через которое смотрела на стоящую снаружи невесту. Необычно светлая ночь и сияющая серебром луна ничего не скрывала от её взора.
Девушка мило улыбалась, оставаясь на том же месте. Послышались чьи-то шаги, и та тут же обернулась на их звуки. Мужчина в широком плаще уверенно шел к ней из-за спины. Проведя рукой в перчатке по её талии, крепко обнимая. Ответив на его прикосновения, девушка потянулась, чтобы поцеловать незнакомца, медленно утопая во тьме его капюшона.
Отчаянно стуча о стекло, Мария попыталась ей что-то прокричать, но все звуки разом стихли в гробовой тишине комнаты. Снова и снова она колотила по нему, но это было бесполезно, стекло было невозможно розбить, а её крики безысходно застревали в горле. Практически доведя себя этими попытками до истерики, Мария никак не могла обратить на себя внимание девушки, когда незнакомец достал из-за спины огромный тесак, быстрым движением разрубив ей грудь.
И также как и прежде, Мария тотчас оказавшись на месте жертвы. Из последних сих, потянувшись к капюшону, она наконец-то сорвала его, обнажая безразличное лицо Стефана. В этот же момент он растаял словно оживший туман, лишая её опоры. Безвольно рухнув на спину, оказавшись в полном одиночестве, девушка попыталась успокоиться, переводя сбившееся дыхание. Ведь даже зная, что всё это происходит не на самом деле и, тем более, не с ней, испытывала вполне реальные чувства. Страх… панику… ужас…
Подняв голову к звёздному небу, приковав к нему взгляд широко раскрытых глаз, она дернулась, почувствовав у себя на щиколотке чьё-то ледяное прикосновение. Стоя на четвереньках, изуродованный ребёнок настойчиво полз вверх по её ногам. Попыталась подняться, она оказалась в крепких тисках. Потянувшиеся из земли руки, полностью обездвижили её, не позволяя сбросить с себя этого пугающего ребёнка.
Уверенно продвигаясь вверх по женским ногам, он остановился только тогда, когда достиг её живота. Секунда и ледяные руки пробили мари кожу, добираясь маленькими пальчиками до самых внутренностей. Испытав такую боль, которой ещё никогда прежде не ощущала, Мария уже не могла сдержать крик. Каждое его прикосновение к открытым органам отзывалось в её разуме мучительным стоном. Она ощущала каждое движение, когда тот, всё с той же, не человеческой силой продолжил разрывать её плоть. И испытываемый ужас от собственной немощности, диким шоком сковывал ещё сильнее прежнего.
Когда же рана стала достаточно широкой, ребёнок опустил в неё голову и постепенно начал залазить внутрь. Превращаясь в сплошной оголённый нерв, Мария уже ничего не могла с собой сделать: боль, давление, ужас, всё перемешалось, превратившись в невообразимое чувство, которого она ещё никогда в своей жизни не испытывала.
– Спокойно, – придерживал её Михаэль. – Так и знал, что он как следует, решит над вами позабавиться.
Отдышавшись, Мария поняла, что чувствует себя совсем иначе, нежили после своих собственных снов. И если те продолжали мучить её после пробуждения, то эта иллюзия перестала иметь какое-либо значение сразу же. Все те чувства, что разрывали Марию на куски, испарились в одно мгновение. Так быстро, что и признать их существование было сложно.
– Вот ублюдок! – вскочила на кровать, с такой силой ударив демона в живот, что тот моментально согнулся пополам.
– Не слишком вежливо после того как я позволил тебе приблизиться к желаемому.
– Это моя благодарность. Иначе бы ударила куда сильней.
