– То есть и то, и это, не смотря на разность сказанного, – одно и то же?
– А разве в этом мире что-то может быть однозначно? Вода остаётся водой, несмотря на то, какая она, то ли молчаливо спящая в озере, то ли неукротимо бурлящая в водопаде. Также и всё остальное. Сейчас Господь хочет, чтобы ты поняла только одно – ты вода, потому что с самого начала должна была ею стать. Однажды родившись туманом и пройдя весь его путь, упасть росой на лепестки цветов, понимая, что если так случилось, то так быть и должно. Подарить цветку прохладу, напоить его собой, после чего погибнуть, не пытаясь вновь стать туманом. Те, кто отказываются выполнять своё предназначение, гибнут сами и губят своим эгоизмом других, за что наш всевышний Отец и злится на нас. Мы пошли против его воли, и мы согрешили.
– Как часто ты говоришь о Боге. Не думала, что такое возможно.
– А разве я не Его дитя, не Его творение? Он Отец всего сущего в нашем мире, и даже того, что лежит за его приделами.
– Орин, знаешь, я перестала любить Бога за то, что Он отнял у меня всю семью, лишил, возможно, выбора и больше я не стала с Ним говорить. Но раньше, когда я исправно ходила в церковь и слушала проповеди священников, считая их истинной, даже и подумать, не смогла бы, что сидя рядом с полукровкой, по чьим венам течёт кровь врага человеческого, смогу осознать куда больше прежнего. Возможно, если бы они также говорили тогда, я бы намного раньше смогла принять свой выбор, зная, что он не случаен, а с самого начала должен был быть именно таким. В любой другой жизни, родись я в иной стране, иным человеком, должна буду также его совершить. Даже смешно признаваться в подобном.
– Ничего смешного в этом нет.
Замолчала женщина, задумчиво глядя в темноту. Орин на самом деле была необычайна. Пусть и говорила немного запутанно, и сложно, но речь её была чистой и искренней. Сказанные ею слова навсегда останутся в памяти, казалось, что эта женщина говорила совсем не с ней, а с её душой и сердцем. Мария явственно ощущала, как каждый раз после их разговора становилось очень легко и свободно.
– Теперь я понимаю, почему Михаэль решил прийти именно к тебе.
– Нет, не понимаешь, то, что он приходит ко мне – лишь последствие. Настоящая причина спрятана глубоко в нём, в его рождении. То, что ему приходится нести в себе, никто не способен понять. Грех его рождения – мука всей жизни.
– Орин, ты… любишь Михаэля?
– Я ведь, пусть и не полностью, но человек и способна испытывать те же чувства, что и все остальные. И на самом деле люблю его, но прекрасно понимаю, что большее невозможно. Его душа, также как и сердце не могут принадлежать мне. Поэтому всё чем я могу довольствоваться, – ожиданием его появления, болью от его ухода, и надеждой на то, что этот мужчина, блуждая по миру, вновь придёт к порогу моей обители, и тогда я смогу помочь ему всеми своими силами.
– Но почему ты считаешь, что его сердце и душа не могут принадлежать тебе?
– Потому что встреча с каждым человеком дарит нам подарок – часть его самого, осколок, принадлежащий только ему. И именно он способен, как нельзя лучше подойти к той пустоте, что зияет, внутри каждого из нас, постепенно заполняясь. И во мне нет ничего того, что способно спасти Михаэля. Нет того, чего так сильно жаждут его душа и сердце. Того, что сможет помочь ему – освободиться от терзающих оков, но самое мучительное – не это. Оно ждёт меня впереди, когда мне придётся своими собственными руками отдать Михаэля тому, кто на самом деле хранит в себе столь необходимый для него осколок. И знать это – моё бремя, моё наказанье и моя судьба, которую я принимаю, невзирая на всю её горечь.
– Ты говорила, что лишаясь одного, мы получаем нечто другое, но что же тогда получила ты взамен этому?
– Возможность слышать голос своего Отца, видеть беспрерывный поток человеческих жизней и говорить со всем миром.
– Я не знаю, каково это, поэтому и не могу судить. В выборе между возможностью быть со своим любимым и уметь слышать голоса мира, лично я предпочла бы первое. Но, как ты и говорила – выбор сделан.
– Наслаждайся своей жизнью, ведь она хранит для тебя великий подарок – величайший из всех возможных.
Поднявшись, показывая тем самым конец беседы, Орин отряхнула своё платье и пошла в дом. Выделенное ей время практически истекло, и она уже не могла оставаться снаружи.
С наступлением рассвета Михаэль снова появился в разломе, тут же оказавшись замеченным Марией:
– Долго же тебя не было.
Облокотившись о дерево, она говорила достаточно спокойным тоном, даже не взглянув в его сторону. В бледно-сером свете встающего солнца, что ели-ели пробивалось через листву растущих деревьев, она казалась тающим миражом.
– Здесь вас бы никто не смог найти, поэтому я и не посчитал необходимым оставаться рядом, – не зная как лучше поступить, он внимательно смотрел на свою госпожу, ожидая того, как именно она поведёт себя дальше.
– Орин ждала. Говорит, что у неё было видение для тебя.
– Тогда я сейчас же к ней подойду, – видя, что Мария ведёт себя по-прежнему холодно и безразлично, стало спокойней.
– Не стоит, я и сама способна тебя встретить.
– Что же настолько серьезное ты смогла увидеть, что и подождать не могла?
– Змея, что медленно ползёт прямо в пелену шелков твоей нежно-золотой, блекло-розовой зари. Ползет, чтобы запятнать её красоту, очернить её свет и забрать плод её светлой жизни.
Мария видела, как от услышанного Михаэль переменился в лице. На мгновение ей даже показалось, что в его глазах блеснула тень тревоги.
– Ты уверена?
– Единственное, в чём я не уверена, так это в том, что это всё случайность, – не сводила с него своих желтых глаз. – Если они узнали про неё, то ты придёшь прямо к ним в руки.
– Если ей и впрямь грозит опасность, я не могу пройти стороной.
– Над обителью Божьей, где святой крест хранит душу твоей блекло-розовой зари, сгущаются тучи.
– Значит, я должен идти.
– Я не стану прощаться, Михаэль, я буду надеяться, что мы ещё встретимся.
* * *
– Мы что, на самом деле направляемся в монастырь Святой Патриции?
– Да, именно туда.
– Но как нас туда пустят? Ты же мужчина, а я…
– А вы наденете юбку.
– Ни за что!
– Даже и не думайте со мной спорить! – жестко отрезал. – Меня пропустят туда без вопросов, и если женский наряд – единственный способ для вас попасть за его стены, вы его наденете. В противном случае клянусь, что натяну его силой, даже против вашей воли и вопреки всем истерикам. Вам это понятно?
Подобный тон, поразил Марию, заставив ошарашено взглянуть в ледяное лицо своего фамильяра, осознавая, что он ничуть не шутит. И было вполне понятно, Михаэль сдержит каждое сказанное им слово, если она попытается перечить касательно одежды.
