От холодного компресса по коже побежали мурашки, юноша неуютно поёжился, обнимая подушку, и тут же напрягся всем телом, ощутив долгожданное мимолётное прикосновение.
Разве он не позволял себе больше с напыщенными девицами, приезжавшими в его имение? Он мог бесцеремонно распускать руки только чтобы вывести их из себя и посмеяться потом над причитаниями и вздохами обиженных мамаш. Да кто она такая, что заставляет сердце замирать одним лишь взглядом, а голосом покоряет все мысли? Быть может, это снова жар? Будто в подтверждение этой догадки по телу прокатилась обжигающая волна, но вовсе не лихорадки, а неуёмного трепета – тёплая ладонь коснулась его плеча и медленно скользнула вниз по обнажённой спине. Дыхание перехватило и мысли моментально спутались, оставив место лишь инстинктивному рвению тела к этому манящему теплу.
– Так больно? – и вновь её слова развеяли смелые ожидания. Ладонь исчезла, оставляя незримый остывающий след на едва ли не дрожащем от волнения теле, кончики пальцев аккуратно надавили куда-то в область лопатки.
– Не очень, – буркнул Уилл, удивившись резкой смене собственного тона.
Но неожиданная и, казалось бы, беспричинная обида завладела сердцем ещё до того, как он успел что-либо понять.
Обида ли? Понимание излишней нескромности своих надежд и попытка от них отказаться. «Да и чего я ждал?» – возник сам собой вопрос.
– Так ты тоже «мастер клинка»? – и снова этот голос. Он породил обиду и он же убил её через мгновение. – Может, покажешь мне что-нибудь, когда тебе станет лучше?
– Это можно расценивать, как согласие отправиться со мной? – улыбнулся Уилл, ощутив уже знакомое, щекочущее приятным ожиданием ответа, чувство в груди. – Ведь утром я уеду, а лучше мне станет куда позже.
– Если делать компрессы каждый день хотя бы по разу, – ответила девушка, – то боль совсем исчезнет уже дней через пять.
– Это ещё больше похоже на согласие.
– Но ты ведь поедешь в столицу, а мне нужно подумать, – покачала головой Мари. – Так что…
– В любом случае, – перебил её Уилл, не желая снова возвращаться к обманутым надеждам, – я не могу ударить девушку.
– А я и не просила меня бить, – рассмеялась она, – только показать, как нужно двигаться. Назовём это уроком обороны.
– Чтобы начать двигаться, нужно научиться держать в руках оружие, а потом без противника не обойтись.
– Я умею держать оружие, – фыркнула Мари отвернувшись, – но за неимением противника, тренировалась только на сухом дереве в дальней части сада.
– Что? – юноша едва сдержал усмешку. – С такими тренировками ты и пяти секунд не выстоишь против живого врага.
– Как хорошо, что у меня нет врагов, – рассмеялась девушка, и Уилл тут же немного смягчился.
– Пусть и не враг, но противник может появиться у любого.
– А ты когда-нибудь сражался по-настоящему? – её глаза вдруг снова запылали живым интересом, парень чувствовал это даже не будучи в состоянии увидеть лицо собеседницы.
– Ты имеешь в виду, участвовал ли я в сражениях или дрался ли с кем-то, кто мне не поддавался? – нахмурился он.
Мари на мгновение задумалась.
– Сражался ли ты, защищая свою жизнь или жизнь близких людей? – перефразировала она вопрос.
– Нет, – честно ответил он. – Не приходилось.
– А хотел бы?
– Чтобы мне или моим близким угрожала опасность? – он иронично усмехнулся. – Пожалуй, нет. А если без шуток, наверное, нельзя судить о своём мастерстве, не получив настоящего опыта. Ведь в сражении, где ценой поражения будет чья-то жизнь, требуется не только умение, но и мужество, способность видеть всю картину боя целиком и просчитывать ходы врага. А навыки владения оружием должны быть отточены и отполированы до блеска, чтобы тело само двигалось в нужном направление ещё до того, как ты успеешь представить себе собственный удар.
– Это звучит довольно поэтично, – задумчиво произнесла Мари, глядя куда-то в звёздную даль за открытым окном. – А мне всегда казалось, что в отчаянии человек может всё это и даже больше.
– Отчаяние, как и злость, двигает нас вперёд, – пожал плечами Уилл, – но из-за этих чувств мы перестаём видеть мир в правильном свете. И поэтому становимся особенно уязвимыми для противника сохраняющего хладнокровие.
– Это было написано в той книге, что ты читал? – улыбнулась девушка.
– Нет, это слова из старой военной песни, я просто перефразировал строки, – ответил он, ёрзая на кровати. – Всё затекло. Долго мне ещё так лежать?
– Ещё немного, – Мари поправила сползающий компресс. – Я никогда не слышала этой песни. Ты можешь её спеть?
– Я, – Уилл отвернулся, сделав вид, что разминает затёкшую шею, чтобы скрыть заливший щёки румянец. – Я не помню слов, – оправдался он, – и даже мелодии.
– Как жаль, – вздохнула девушка. – Я люблю, – ему показалось, что голос её дрогнул и стал тише от смущения. – Люблю слушать песни.
– Ты хотела сказать, что любишь петь? – усмехнулся он, уловив этот маленький обман.
– Я плохая лгунья, – хихикнула Мари. – Действительно, мне некого здесь слушать, кроме матушки. Но она хорошо поёт.
– И любит слушать тебя? – продолжал настаивать Уилл.
«С таким-то голосом, – крутилось в голове. – Как я сразу не подумал о способностях к музыке?»
– Ты прав, – девушка окончательно смутилась. – Когда я пою за работой, она кажется совсем не в тягость, а если петь во время прогулки по лесу, то будет не так одиноко.
– Ты споёшь мне? – контратака прошла успешно, румянец на её щеках стал заметен даже в неровном свете свечей.
– Я сделаю это в нашу следующую встречу, когда ты будешь учить меня фехтованию.
– Ты думаешь, это честно? – Уилл от негодования едва не повернулся на бок, чтобы наконец взглянуть прямо в лицо собеседнице.
– Вполне, – она успела поймать мокрую ткань, почти сползшую на кровать. – Да и ты петь не захотел.
– Я же сказал, что не помню слов, – юноша не стал ложиться обратно и, опираясь на локоть, чуть приподнялся. – А ты увильнула нарочно.
– Я не увильнула, а честно пообещала, – улыбнулась она. – Я всегда держу слово.
– Необычно для женщины, – прекратил настаивать Уилл, – держать слово. Это ведь мужская обязанность.
– Так дай слово, что будешь меня учить, – пожала плечами девушка, – и тогда встреча не сможет не состояться.
– Я принимаю этот вызов, – усмехнулся он, стараясь незаметно унять заколотившееся вдруг сердце.
«Она ведь тоже хочет новой встречи,» – от этого понимания мысли озарялись радужным светом. О чём они говорили этой ночью? Ни о чём и обо всём. Юноша и не думал раньше, что можно вот так легко беседовать с одним человеком, а тем более с женщиной, на любую тему, пришедшую в голову. Не знал, что можно не замечать часов и забыть о боли лишь благодаря приятной компании красивой собеседницы. Она слушала с интересом, спрашивала с неподдельным любопытством, говорила с энтузиазмом, часто смеялась и с каждым словом, с каждым взглядом всё глубже отпечатывался её образ в душе молодого лорда.
