– Рассказывай, – взглянула на Адлэя, когда тот прошёл в мою комнату.
– Что, мисс?
– Хочешь, чтобы я спасла твоего господина? Тогда хватит отмалчиваться. Расскажи мне о нём, я хочу знать всё.
– Мисс…
– Уже поздно отступать!
– Хорошо, но прежде позвольте мне позаботиться о вас.
Сняв халат, я спустила сорочку, позволяя тому снять бинты.
– Что там?
– Уже лучше, мисс. Думаю, что через пару дней всё, как следует, затянется, – достав мазь, он начал неторопливо покрывать ею порезы.
– Я слушаю.
Не знаю, почему, но случившееся ожесточило меня. С каждым часом я всё отчетливей ощущала, как внутри зарождается нечто твёрдое и холодное. И хорошо, что Виктор не появлялся вот уже в течение нескольких дней. Иначе я бы наверняка не выдержала и закатила ему настоящую истерику.
– Наш господин – убийца, мисс. Самый настоящий жестокий и безжалостный Убийца. Но… всё же он ещё и человек. И сейчас он изо всех сил старается сдержать себя от того, чтобы снова не сорваться и не выйти на охоту.
– И как долго ты уже об этом знаешь?
– Думаю, что я стал одним из первых, кто узнал о его сущности. Сначала это были животные. Ему было семнадцать, когда тот начал охотиться. Очень часто охотился. А потом случилось то самое. Его первое убийство.
– Ты видел это?
– Да, – покончив с мазью, старик начал накладывать свежие бинты. – Это вышло случайно, но…
– Что «Но»?
– Но я был рад, когда это случилось.
– Рад? – а вот теперь меня напугал сам Адлэй.
– Первым кто умер от его руки, стал его отец. Руперт Олдридж.
– Он убил собственного отца? – практически подпрыгнула, отодвигаясь от старика.
– Да. Я не должен был тогда работать. Не должен был возвращаться в их имение, но судьба распорядилась иначе. Руперт всегда любил, как следует, выпить. Выпить и распустить руки. Он всегда бил их с матерью, а когда Мария отправила Виктора в академию, то ей одной пришлось сносить все его побои в одиночку, – несмотря на то, что говорил тот достаточно сухо, а я всё равно отчётливо видела в его глазах ели уловимую тень боли. – Мария всегда терпела все, что выпадало на её участь. И побои, и грубость, и унижения. В тот вечер Руперт так сильно её толкнул, что разбил голову. Тогда меня не было рядом, я не сумел ей помочь, не успел заступиться. Всё что я тогда мог, лишь вызвать для неё врача и смотреть на то, как она умирает. Когда Виктор вернулся из академии, Марии оставалось не так уж и долго. Я до сих пор помню её лицо. Помню, какими глазами она смотрела на нас. Как улыбалась, прощаясь с Виктором. Думаю, что если бы в тот момент не сорвался он, то наверняка бы это сделала я. Как же долго Виктор бил мистера Руперта. Как долго не мог оставить его разбитую, залитую кровью физиономию. А я всё смотрел и смотрел на то, как из-под его обезображенной головы вытекает кровь. Как она растекается по деревянному паркету, пропитывая ковёр. Смотрел и совершенно не жалел о том что это произошло. А когда всё наконец-то закончилось, я помог ему избавиться от тела. Смерть матери стала началом для истории уже совсем другого Виктора. Она пробудила в нём чудовище, что не даёт ему покоя. Не оставляет его в одиночестве. Оно всегда рядом… Оно следует за ним по пятам, ни на минуту не оставляя наедине с самим собой. И его уже невозможно загнать обратно в клетку. Сколько бы он не пытался, сколько бы ни сдерживал свои порывы, а они всё равно возвращают его к одному единственному – жажде крови. И сейчас, чтобы вы о нём не думали, но мой господин хороший человек, мисс. На самом деле хороший, но есть то, что не позволяет ему быть хорошим всегда.
– Так значит, ты был с ним задолго до того, как он начал убивать?
Рассказ Адлэя начал делать своё дело, пробуждая во мне жалость к своему палачу. Что не говори, но в моей жизни и близко не было всего того ужаса через который приходилось пройти миллионам других людей. До этого места меня никогда не избивали и не насиловали. Пусть мы и были бедными, но не голодали и не просили милостыню. А мои родители не продавали меня мужчинам ради выживания и это, просто не могло не радовать.
– Я знаю Виктора с самого его рождения, мисс.
– И.… Сколько же ему лет?
– Тридцать шесть.
– Так много…! Он старше меня на целых семнадцать лет, – с ужасом поняла, что родилась тогда, когда тот уже вполне успешно вышел в свет. – И какой же он, Адлэй? Какой он там, где я его не вижу?
– Очень строгий, напористый, много работает и любит проводить время с лошадьми.
– Так значит, всё это время я ещё ни разу не смогла увидеть твоего настоящего господина? Всё, то время, что я жила здесь, ко мне приходило только чудовище?
– А сами вы как считаете? Считаете, что прониклись симпатией не к Виктору? Думаете, то чувство, что так неожиданно в вас возникло, подарено не ему, а монстру?
– Симпатией? – подобное утверждение ввело меня в ступор. – Нет никакой симпатии. Я всего лишь хочу выжить.
– Уверены? И не поверю, что после всех ваших встреч Виктор совершенно не интересует вас в качестве мужчины?
– Не знаю, Адлэй, я уже совсем ничего не знаю…
– Знаете, мисс, ещё как знаете. И именно поэтому вы ещё живы. Именно благодаря зарождающимся в вашем сердце чувствам, я рассказываю вам о том, о чём знают всего лишь единицы.
– Но… – обессиленно взглянула на него в поисках спасения. – Почему вы решили, что он мне небезразличен?
– Может я и стар, но отнюдь не дурак и знаю, каким успехом он пользуется у женщин. К тому же, тогда, всё так же, как и сейчас, дверь была открыта, – впервые за столько времени улыбнулся Адлэй, и его лицо приобрело по-настоящему отцовское тепло. – Но, всё так же, как и сейчас, вы даже и не взглянули в её сторону.
* * *
Должна признать, я меньше всего на свете ожидала столь раннего появления Виктора. Не зная, для чего именно тот пришёл на этот раз: то ли снова резать, то ли насиловать, но сидеть я не могла не только лишь из-за волнения. Спина и рёбра всё ещё болели от любого прикосновения.
Мужчина прошёл внутрь и, исходя из его пустых рук, вывод напрашивался один:
– Я сейчас не могу лежать на спине! – выпалила, даже сама от себя не ожидая.
Это замечание заставило его удивлённо взглянуть на меня, но, ничего не говоря, он всего лишь присел на соседнее кресло. Продолжая стоять, не понимая, чего же тот добивается, я невольно покраснела, вспоминая, чем именно всё закончилось, когда так было в прошлый раз…
– Почему ты стоишь?
– Извините, – присела на самый его край, стараясь вести себя как можно спокойней, – сэр.
– Сэр?
Несмотря на то, что он изо всех сил сдерживался, а уголки его губ всё равно слегка приподнялись. Видеть сейчас его улыбку и то, как насмешливо вздёрнута бровь, оказалось на удивление приятно. Словно лицезреть солнечное затмение или самую волшебную радугу. Здесь и сейчас он меньше всего на свете походил на человека, способного причинить боль.
