Ну да, на удаляющемся человеке, как и на незнакомце в исповедальне, был черный шелковый плащ, полы которого были распахнуты, как крылья летучей мыши. Гигантской летучей мыши.
Старыгин бросился было за этой зловещей фигурой по гулким камням церковного нефа…
Но вдруг фигура поравнялась с колонной и тут же исчезла, исчезла без следа, как будто растворилась в полутьме церкви.
И тут Старыгин осознал весь ужас своего положения.
Кроме него и служителя при входе, в церкви не было ни души. Если он обратится к служителю — тот, разумеется, вызовет полицию, и его, Старыгина, несомненно, арестуют как единственного подозреваемого в убийстве.
И он не сможет ничего привести в свое оправдание! Не рассказывать же полицейским о странной, непостижимым образом исчезнувшей фигуре, похожей на гигантскую летучую мышь!
Этого еще не хватало! И так не слишком они поверят иностранцу, да еще сочтут его ненормальным. Старыгин представил долгое нудное разбирательство в полицейском участке, как придется ждать представителя русского консульства и как из музея Коррер явится эта высокомерная итальянка и будет смотреть на него чуть насмешливо, а он будет оправдываться и мямлить. А возможно, она не станет его защищать, ведь, с ее точки зрения, он, Старыгин, повел себя весьма и весьма странно, сбежал из музея, сунув им картину Тинторетто…
Может быть, это было малодушием, но Дмитрий Алексеевич проскочил мимо служителя, опустив глаза, вышел из церкви и смешался с шумной толпой туристов, в восторге любующихся самой безобразной церковью Венеции.
Взволнованный и напуганный сценой, невольным свидетелем которой ему пришлось стать, Старыгин с толпой китайских туристов прошел несколько кварталов.
Решив, что этого достаточно и никто не свяжет его с трагическим происшествием в церкви Сан-Моизе, он отделился от туристов и свернул в первый попавшийся переулок.
Прикинув, в какую сторону нужно идти, чтобы вернуться в музей, он быстро пошел в избранном направлении.
Казалось, он попал в совершенно другой город.
Только что вокруг была многоголосая толпа, сверкали яркие витрины магазинов и кафе, а теперь Старыгин шел по тихой, безлюдной улочке, на которой трудно было бы разминуться двум пешеходам. Мрачные каменные стены были покрыты многовековой плесенью, в них не было не только витрин, но даже окон.
Что ж, подумал Старыгин, такую Венецию тоже нужно увидеть, и в ней есть своеобразное очарование. Правда, его не так просто заметить и еще сложнее оценить.
И тут, в довершение ко всему, впереди него переулок перебежала тощая черная кошка.
Дмитрий Алексеевич вовсе не был суеверен, однако на сердце у него стало как-то неспокойно, что совсем неудивительно, учитывая предыдущие события. Кто был тот человек, который прислал ему записку и назначил свидание в церкви? Как он связан с картиной, которую привез Старыгин? Для чего нужно было, чтобы привезли именно ту, где адмирал изображен с окровавленным жезлом? И откуда взялся этот второй портрет, если раньше о нем вообще никто не слышал?
Все эти вопросы Дмитрий Алексеевич задавал себе на ходу, не получая ответов. Он прибавил шагу, чтобы покинуть это неприятное место, и вскоре переулок действительно закончился.
Старыгин оказался на краю очередного канала, причем здесь не было ни моста, ни набережной, по которой можно было бы пройти, — переулок просто обрывался в темную маслянистую воду. Чуть в стороне на этой воде покачивалась старая моторная лодка.
Старыгин ничуть не расстроился.
Он не сомневался, что в считаные минуты выйдет к каким-то знакомым местам, к людным, облюбованным туристами улицам между площадью Сан-Марко и мостом Риальто, а потому развернулся и пошел назад по тому же переулку.
Он прошел весь переулок от начала до конца, свернул на более широкую улицу. Кажется, именно здесь он разминулся с китайскими туристами…
Нет, все же не здесь — эта улица была такой же безлюдной и неприветливой, как прежний переулок. Не слышно ни шума толпы, ни голосов, ни музыки…
Ничуть не расстроившись, Старыгин прибавил шагу, прошел до следующего перекрестка и задумался.
В обе стороны уходили такие же мрачные и безлюдные улицы.
В это время справа раздались неровные шаги.
По улице навстречу Дмитрию Алексеевичу шла сгорбленная старушка, одетая во все черное, с черной же старомодной шляпкой на голове и черной сумкой в руках. Старушка остановилась перед обшарпанной дверью, покрытой облезлой масляной краской неопределенного цвета.
— Синьора! — обратился к ней Старыгин по-итальянски. — Вы не подскажете мне, в какую сторону нужно идти, чтобы попасть на площадь Сан-Марко?
Старуха ничего не ответила, мрачно взглянула на Старыгина, достала из сумки большой кованый ключ, отперла дверь и удалилась, заперев дверь перед самым носом Дмитрия Алексеевича.
— А еще говорят, что итальянцы на редкость приветливы! — проворчал он.
Снова оставшись в одиночестве, Старыгин задумался.
Мрачная старуха появилась справа. Следовательно, там есть какие-то обитаемые места…
Он повернул направо и снова пошел вперед.
Улица, по которой он шел, была такой же мрачной, безлюдной и неприветливой, как прежняя. Вскоре она кончилась, уткнувшись в берег канала.
Да что же это такое! Откуда пришла та старуха, если здесь очередной тупик?
Старыгин начал беспокоиться. Он и так потерял уже много времени на бесплодные блуждания в каком-то унылом углу Венеции, а конца этим блужданиям не было видно.
Взяв себя в руки, он снова развернулся и пошел назад.
Скоро он снова пришел на перекресток, но он готов был поклясться, что перекресток этот был совсем не тот, от которого он ушел несколько минут назад. Другие стены, другие двери по сторонам — хотя так же наглухо запертые…
Вдруг над головой Дмитрия Алексеевича хлопнуло окно.
Он поднял голову и увидел в этом окне женское лицо.
Лицо это было, пожалуй, некрасиво, но необычно и выразительно, оно чем-то напоминало лики святых на старых византийских иконах. Это сходство усиливалось окружавшим лицо нимбом светло-бронзовых волос, а также прямоугольником окна, которое служило как бы рамой для женского лица.
Женщина в окне посмотрела на Старыгина и, ни слова не говоря, показала ему рукой налево. Дмитрий Алексеевич хотел что-то спросить у незнакомки, но не успел: окно захлопнулось с таким же звуком, с каким только что распахнулось.
Старыгин пожал плечами.
Странные люди живут в этом квартале…
Впрочем, налево так налево, тем более что направо от этого перекрестка он только что прошел и уткнулся в тупик. Правда, перекресток, кажется, был вовсе не тот… но, в конце концов, он всегда может вернуться на исходную точку…
