— Скажу вам как профессионал: кровь не может так капать. От нее были бы совсем другие следы.
Увлекшись, Ленская протянула руку к картине и ткнула пальцем в ее угол:
— Капли были бы здесь, здесь и здесь…
— Не прикасайтесь к картине! — вскрикнул Старыгин. — Это же Тинторетто!
— Ах да, извините, я увлеклась…
К ним уже бежала служительница — низенькая полная брюнетка в зеленом форменном пиджаке. Она махала руками и испуганно верещала на весь зал:
— Нельзя прикасаться! Нельзя прикасаться!
— Успокойтесь, синьора! — Старыгин встретил служительницу самой обаятельной улыбкой. — Я — реставратор из России, друг синьоры Контарини, а это — моя коллега, она только что прилетела в Венецию и хотела осмотреть картину…
Улыбка Старыгина, а еще больше упоминание синьоры Контарини подействовали на служительницу как хорошее успокоительное.
— Но все равно трогать картину нельзя! — предупредила она на всякий случай.
— Не будем, больше не будем, можете не беспокоиться! — заверил ее Дмитрий Алексеевич.
Служительница для порядка еще немного поворчала и ушла, оставив странных русских около картины.
— Так что вы говорили про эту кровь? — вернулся Старыгин к прерванному разговору.
— Одну секунду… — Ленская достала из сумки маленький фонарик, поколдовала над ним, и фонарик превратился в лазерную указку. — Так вот, — продолжила Ленская, — в руках у этого человека…
— Адмирала Морозини! — подсказал Старыгин.
— Ну да, я в курсе… если бы в руках у адмирала был окровавленный жезл, капли с него падали бы вот сюда и сюда, — она показала лучом указки несколько мест на картине. — Но вы видите, что здесь крови нет. А есть она совсем в других местах. Сюда кровь никак не могла попасть, вы уж поверьте мне. Особенно вот сюда, на стену. Это уже противоречит всем законам физики.
— Вы правы…
— Что же это — художник ошибся?
— Вряд ли… — задумчиво проговорил Старыгин. — Этот художник никогда не ошибался.
— Но я тоже не ошибаюсь! — уверенно возразила Ленская. — Если я говорю, что кровь должна быть здесь, значит, так и есть! Этого требует всемирный закон тяготения!
— Я вам верю!
— Но тогда… тогда выходит, кто-то из нас допустил ошибку — или я, или художник.
— Или никто.
— Что вы этим хотите сказать?
— Я хочу сказать, что художник так разместил на картине капли крови, чтобы указать нам на что-то. Segui sangue.
— Что? — переспросила Ленская.
— Следуй за кровью. Эту надпись я нашел на одной из работ Тинторетто. Я долго не мог понять, что она означает, а вот теперь, после вашей подсказки, понимаю. Эти капли крови расположены так, чтобы указать нам на какое-то место.
Старыгин взял у Ленской ее лазерную указку и провел по холсту, следуя за каплями крови.
Начинаясь от ног адмирала, цепочка красных капель пробежала по ковру, дошла до края камина и поднялась по нему.
Тут уж и Старыгин понял, что кровь так себя не ведет. Разве что в невесомости.
Поднимаясь вверх по камину, багровые капли становились все меньше и меньше. Они напоминали вереницу крошечных рыжих муравьев, карабкающихся вверх по древесному стволу. Старыгин ничуть не удивлялся, что прежде не обращал на них внимания — они были едва заметны.
Дмитрий следил за цепочкой капель, едва не уткнувшись носом в картину, и Ленская, дыша ему в затылок, повторяла его движения.
Начиная с какого-то места, капли стали так малы, что их вообще нельзя было разглядеть невооруженным взглядом — так что Старыгину пришлось достать лупу, которую он купил в небольшом магазинчике на набережной.
При помощи этой лупы он сумел разглядеть последние капли, упавшие на каминную доску под латинской надписью:
«Consultor homini tempus utilissimus».
— «Время — самый полезный советчик человеку», — машинально перевел Старыгин латинское изречение.
— И что говорит вам этот советчик? — осведомилась Ленская.
— Он говорит, что нам нужно найти это место. То, где написан портрет адмирала.
— И вы знаете, что это за место?
— Представьте себе — знаю! Это — так называемый малый кабинет во дворце Ка Фоскари. Сейчас в этом дворце размещается венецианский университет.
— Ну, так поедем туда!
Старыгин оглянулся на Ленскую. Глаза ее горели, движения были быстры и уверенны, волосы едва не стояли дыбом.
От нее исходила такая энергия, что оставалось удивляться, как эту женщину могли принимать за унылую болезненную особу.
— У вас есть машина? — спросила Ленская, быстро шагая к выходу из музея.
Она не оглядывалась на Старыгина, уверенная, что он следует за ней.
— Машина? — переспросил Дмитрий. — В Венеции нельзя пользоваться машинами. Да они здесь и бесполезны — узкие мостики, еще более узкие улочки, бесчисленные каналы…
— Ах, ну да! Я и забыла… как же мы туда доберемся?
— Единственным возможным путем — на вапаретто!
И действительно, уже через полчаса они сошли с речного трамвайчика на пристани, которая так и называлась — «Ка Фоскари».
Вместе с ними на берег сошли десятка полтора молодых парней и девушек — наверняка студенты университета. Вслед за ними Старыгин и Ленская подошли к дворцу и вошли в него через огромные мраморные ворота.
Прямо напротив входа начиналась красивая мраморная лестница, ведущая на второй, парадный, этаж. По сторонам от этой лестницы стояли две античные мраморные статуи — по-видимому, Аполлон и Диана. Возле статуи Дианы парень с густыми рыжими кудрями делал селфи.
Поднявшись по этой лестнице, Старыгин обратился к скромно одетой женщине средних лет:
— Не подскажете ли, где находится так называемый малый кабинет?
— А, так вам нужна синьора Джулия… идите по этому коридору направо, ее дверь — третья от лестницы, рядом с библиотекой.
Старыгин с Ленской прошли к нужной двери, толкнули ее и вошли внутрь.
Они переглянулись: это была та самая комната, которую Тинторетто изобразил на портрете адмирала Морозини.
В глубине комнаты, рядом с камином, за массивным письменным столом черного дерева, сидела полная темноволосая женщина лет пятидесяти.
Точнее, она не сидела, а стояла, гладя по волосам плачущую девушку.
— Не переживай, София! — говорила эта дама ласковым материнским голосом. — Я поговорю с профессором Джильи, он позволит тебе пересдать… не волнуйся, тебе в твоем положении это вредно!
Девушка еще раз всхлипнула, вытерла глаза и нос бумажным платком и проговорила гнусавым после слез голосом:
