В общем, мальчики сошли с ума. Надо сказать, что в трех километрах от дачи, где я жил с прабабушкой, находилась дача моего дедушки по еврейской линии, крупного строительного начальника. На выходных я регулярно являлся туда с лицом, выражающим безмерные страдания и очевидную потребность в деньгах. Воспитывали меня в строгости и домой отправляли сытым, но таким же бедным.
День рождения у дедушки был летом и отмечался на даче с большим размахом. Дефицитные деликатесы украшали богатый стол и доводили меня до невроза. Однако в тот день, о котором идет речь, я не обращал внимания на копченую колбасу и красную икру. Меня интересовали бутылки, места скоплений которых узнавались мною по запаху. Еще до начала застолья я подсчитал свою завтрашнюю выручку и осоловел. Это был первый раз, когда я хотел, чтобы праздник поскорее закончился. Мне не терпелось получить активы в собственность. Когда наступил черед Наполеона и стало понятно, что опустошены все принимаемые в СССР бутылки, я вылетел из-за стола, примчался на кухню, куда уносили все, что мешало в столовой, и начал складывать стеклотару в припасенную сумку безобразного вида. Праздник был веселый, и мои копания в мусоре никто не заметил. Наконец я собрал все богатство и решил откланяться, так как тащить ночью три километра огромную звенящую сумку не хотелось. Как истинный сумасшедший, я боялся ограбления. Удивительно, как мы теряем разум, занимаясь накопительством и стяжательством, идя на жертвы, чаще всего несоизмеримые с ожидаемым результатом.
Провожать любимого внука собрались все участники банкета, дедушка шел последний. Каждый гость, выходивший меня поцеловать, застывал, разглядывая сумку с бутылками, стоявшую рядом с тщедушным мальчонкой, уходящим в сумерки. Разум, замутненный стеклом, постепенно стал ко мне возвращаться, и я осознал потенциальные интерпретации данной мизансцены. В глазах общественности состоятельный дедушка выглядел окончательным Плюшкиным, который заставляет внука переть на себе обоз с бутылками, чтобы дать хоть как-то заработать ему на пропитание. Сумка была чуть ли не с меня размером, но в ней едва ли набралось на пять-семь рублей. Колбаса и икра на столе стоила значительно дороже.
Гости медленно стали поворачиваться к хозяину праздника. Ожидались едкие шутки, особенно на тему отношения в еврейской семье к русскому внуку.
Дедушку я любил и опозорить его не мог.
— Дедуль, а где у тебя помойка? Я хоть бутылки вынесу, польза от меня будет.
Сердце обливалось кровью, но лицо было безмятежно-беззаботным. Тем более я знал, что помойка где-то далеко, и рассчитывал, что никто меня провожать не пойдет.
— Спасибо. Может, посидишь еще? Наполеон вкусный, арбуз, куда тебе спешить?
Душа рванулась, но бизнес есть бизнес.
Неожиданно один из гостей сделал шаг вперед и хладнокровно убил меня:
— Да оставь ты бутылки, Санек. Я в город отвезу на машине, сдам, пропьем с твоим дедом, чего добру пропадать.
Главное было не зарыдать. Огромные, грубые ладони взяли в охапку эти нежные цветки и вместе с кожей оторвали от меня.
Я шел домой через туманные, покрытые августовской ночью токсовские холмы и плакал. Маленький обездоленный мальчик с тонюсенькими ногами, вставленными в тяжелые разваливающиеся сандалии, у которого только что отобрали последние деньги, а с ними — последнюю надежду. Мир казался мне катастрофически несправедливым и бесконечно жестоким. Насладиться летней прогулкой налегке в голову мне не приходило. А ведь сколько счастья было в той теплой ночи беззаботного детства, да и деньги мне были, честно говоря, не нужны. Про упущенный «наполеон» я вообще молчу.
Удивительно, как мы теряем разум, занимаясь накопительством и стяжательством, идя на жертвы, чаще всего несоизмеримые с ожидаемым результатом.
Вспоминая ту летнюю драму, дедушку, который ушел не так давно, но уже навсегда, детство, сбежавшее, словно ветреная любовница, мне подумалось: а сколько я бы сейчас отдал за машину времени. Сумма мне известна, она равна той, что я готов буду отдать через двадцать пять лет за полет в сегодняшний день. Но я же здесь. Так зачем платить. Вот он день, в который я захочу вернуться. Это его воздух. Вокруг его люди.
Я не попаду назад, я не буду платить в будущем. Взаимозачет.
Но прочь рефлексия, следующая история. Очистив токсовские леса от всех пустых бутылок, я не сильно приблизился к Рокфеллерам и решил самодиверсифицироваться. Но чем заняться? Руки у меня обе левые и растут прямо из жопы, физической силой не обладаю, фарцовать в садоводстве некому и нечем. Я правда попробовал рубить за деньги дрова, но на второй день топор слетел с топорища, чуть не убив увернувшегося работодателя и разбив окно в его бане. Все шло к возврату в бутылочный кластер. Но вдруг в моей голове родилась мысль.
Жили мы на полуострове, окруженном дивными холмами значительной, по карельским понятиям, высоты. Зимой даже горнолыжники тренируются. Виды такие, что дух захватывает. Но у холма есть один недостаток: на него тяжело влезать. По старой советской традиции, магазины и другие блага цивилизации удобно разместили на вершине, а дачи у подножья. Хочешь в сельпо — идешь час в гору. А неохота.
Лень. Сакральное русское чувство. Наша лень совершенно иррациональна. Лень наклониться в душе за упавшим шампунем — будем полчаса пытаться поднять его пальцами ног. Лень взять корзинку в супермаркете — будем нести в руках тысячу мелочей, бесконечно их роняя и матерясь. Лень вызвать мастера — сами что-то прикручиваем, приклеиваем, присобачиваем, пока все окончательно не сломается. Лень ходить к врачам регулярно — ждем, пока прижмет, и тратим в итоге в десять раз больше времени и денег. Лень работать — бесконечно празднуем и боготворим проблемы США. И так далее.
На мое подростковое счастье, ряду соседей было лень таскаться на гору, и мое предложение осуществлять доставку продуктов за «долю малую, но справедливую» нашло своего клиента. Но и меня сгубила лень.
Составив список пожеланий и получив финансирование, я сел на велосипед «Украина» и отправился в путешествие. Покупок набралось много, но ехать два раза мне было, как вы понимаете, лень, и я решил, что как-нибудь все привезу сразу, тем более, деньги я еще не заработал, но уже потратил.
Тоже, кстати, особенность нашего менталитета — отсюда популярность кредитов под космический процент на космическую херню. Устроился на работу, посчитал, сколько получишь за десять лет, и сразу все потратил. Уволили — сидишь критикуешь правительство и ненавидишь банкиров.
Но вернемся к моему бизнесу.
Я все купил и кое-как распихал товар по велосипеду. Небольшая детализация. Двухколесное средство передвижения с неполиткорректным по нынешним временам названием было огромным, а я, напротив, — ростом с бублик. Мои ноги доставали только до педалей, но я научился запрыгивать на велосипед, как Боярский на лошадь. В цирке выглядел бы забавно — этакий суслик на самокате, а вот на шоссе создавал своим плохоуправляемым агрегатом множество проблем. А тут еще куча кульков, неимоверным образом примотанных к заднему багажнику, мешок, висящий на правой стороне руля, и бидон с молоком, уравновешивающий его слева. Даже для шапито перебор. Особый шик картине добавляли синие тренировочные с незабвенными бретельками. Вспоминая моду СССР, я понимаю, почему секса в той стране не было. И большевиков погубили джинсы, а не ракеты. Уверен.
