– Это разумно, – согласился Али Фазрат, внимательно посмотрев на Виктора. – Но я не глупее тебя. Девушка, иди сюда!
Анабель подошла к арабу, и он силой заставил ее лечь перед ним на каменный пол. Только после этого он протянул Виктору свой пистолет.
– Али Фазрат! Что ты делаешь? Обряд может не получиться! – возмутился украинец.
– Все получится, Лавров. Мне будет спокойнее. Если ты или твой русский друг хотя бы дернетесь, я сверну ей шею, – улыбнулся хитрый араб и тут же крикнул своим подданным на арабском: – Всем сдать оружие!
Арабы недоуменно посмотрели на Али Фазрата. Тот повелительно кивнул.
Виктор, нагруженный фонарями, пистолетами, ножами и патронташами, подошел к Олегу.
– Я порву его! – бесновался Олег. – Дай нож, я их всех перережу, как цыплят!
– Успокойся, старина, – почти шепотом сказал Лавров, складывая оружие. – Бог не выдаст, свинья не съест. Лучше подсвети мне.
Он вскинул фотоаппарат и увидел на экране, как лучи фонаря, оказавшегося в руках Осинского, бьют в хрусталь и густой световой волной стекают вниз.
– Твое слово, Али Фазрат! – произнес он четко и отступил за пределы усыпальницы.
– Тха-тха ру де ка не му!
Послышался странный звук, и прозрачный саркофаг начал раскрываться. Одна половинка хрустального купола заехала за другую. Кремень приблизился к фигуре в позе «лотос» со сложенными на коленях руками, вложил в ладони Адольфа Гитлера Изумрудную Чашу и вернулся на прежнее место в позу «сейдза».
Гитлер сидел с Чашей в руках, словно каменная статуя. Виктор повернул кольцо объектива, наводя резкость на Чашу, и тут она заискрилась. Кремень разинул рот, глотнул воздуха и сразу обмяк, словно его ударили по голове. Глаза его закатились. Али Фазрат же, наоборот, выпрямил спину. Лавров уменьшил «крупность», держа картинку так, чтобы на экране были видны три фигуры: Кремня слева, Гитлера в центре и Али Фазрата справа.
– Примите наш дар, мой фюрер. Вернитесь к нам, – произнес Али Фазрат по-немецки ровным учтивым тоном.
Плечи у Кремня дрогнули, и он зарылся лицом в ладони.
– Я с вами, – сквозь пальцы промычал он не своим голосом по-немецки, но с заметным австрийским акцентом. Лавров перевел объектив и взял лицо Кремня крупно в профиль. Сергей смотрел на Али Фазрата из-под опущенных век.
– Что вам эта Чаша? – спросил Али Фазрат. – Верю в вашу силу, но как правоверному мусульманину эта Чаша, конечно, мне не нравится.
Кремень взглянул на арабов, сидящих на коленях сзади Али Фазрата. Глаза у него блеснули, и он заговорил скрипучим голосом:
– Тибет издавна был старейшей мировой цивилизацией. В тибетских монастырях сохраняются знания и опыт мудрецов по магическому изменению сознания и подсознания людей или целых сообществ. Мы, лидеры-идеологи Третьего рейха, считали, что Тибет – это место, где выжило племя чистокровных арийцев. С помощью магических ритуалов нам нужно было, чтобы арийцы спустились с вершин и обрели власть над всеми людьми. Тибетские ламы контактировали с небом, и они могли видеть прошлое и настоящее, могли своими советами привести к благоприятным изменениям в будущем. Черный орден СС на практике применял тибетские оккультные ритуалы для овладения техникой психофизической подготовки, существующей в тибетской системе йоги…
Слушая Кремня-Гитлера, арабы были настолько поглощены магией голоса немецкого вождя, что не заметили, как Анабель выскользнула из потной руки Али Фазрата и поползла в сторону Лаврова и Осинского. А может быть, и заметили, но это уже было не важно. С ними говорил сам фюрер!
Лучи двух фонарей в руках Олега отражались в тысячах кристаллах горного хрусталя. Они превращались в фонтаны световых брызг, и в пещере мерцал каждый предмет. Руки Осинского дрожали, он видел, как Анабель медленно ползет к ним.
– Не дергайся, – шепотом сказал Виктор. – Ей уже ничто не угрожает.
Голос фюрера продолжал вещать:
– …В 1926 году в Берлине и Мюнхене появились колонии тибетцев, последователей религии Бон, а в Тибете было создано общество «Зеленое Братство», сродни немецкому оккультному обществу «Туле» в Германии. У нас появилась связь с тибетскими ламами. Тысячи тибетских лам добровольно помогали Третьему рейху…
Лавров оставил в кадре лишь Адольфа Гитлера. Правое плечо его было обнажено и кожа на нем сморщена, другое плечо было закрыто свернутой накидкой-кишаей темно-бордового цвета. Под накидкой на Гитлере была длинная шафрановая рубаха без рукавов, которая прикрывала колени и была между ними слегка натянута. Стопы также были укрыты рубахой. Чаша светилась зеленым светом двух тонов, а сбоку на ней мерцала темно-рубиновая полоса.
– …Один из тибетских монахов в Берлине владел ключами, открывающими проход в Шамбалу. Это страна, где живут люди-гиганты, все остальные их называют богами. Мы должны были стать такими богами через потрясения и селекцию…
Виктор не видел на экране чревовещающего Сергея Кремня, он держал в кадре Гитлера, боясь пропустить момент, когда тот пошевелится или хотя бы откроет глаза.
– …Шамбала существует, но не в том смысле, в котором мы себе могли ее представить. Вы не можете просто прийти и потрогать что-то в Шамбале. Она в другом измерении, и только те, кто имеет доступ к более высоким уровням сознания, могут увидеть ось мира. Открыв тайны мира и увидев его ось, у меня появились новые цели. Вот для чего мне нужна Чаша Будды.
Кремень замолчал.
– Мой фюрер, теперь мое предназначение – осуществить биологическую мутацию для создания расы героев-полубогов, – жестким голосом пролаял по-немецки Али Фазрат.
Лавров перевел объектив на него. Глаза сирийца стали маленькими, круглыми и злыми. Он чуть не скрежетал зубами.
– Прошу вас, дайте мне все ваши тайные знания, и я завершу начатое вами!
Али Фазрат встал перед Адольфом Гитлером, расставив ноги и вцепившись руками в пряжку своего ремня. Длинная тень от него падала на фигуру сидящего в «лотосе» Гитлера, и автоматическая диафрагма в объективе Лаврова постоянно меняла резкость от перепада света. Только сейчас уставшая и напуганная Анабель доползла до Лаврова и Осинского.
– Беги наружу, – скомандовал Олег.
– И не подумаю! – сердитым шепотом ответила аргентинка. – Я вас не оставлю.
Она подхватила чей-то пистолет, лежащий на каменном полу.
– Не вздумай! – шикнул на нее Лавров. – Хочешь помочь – ничего не делай…
Длинные волоски на вспотевшей дорожке бровей, сросшихся на переносице Али Фазрата, мерцали капельками выступившего от напряжения пота. Он поднял свою худую волосатую руку и с минуту держал ее в нацистском приветствии. Арабы его отряда тоже встали и вскинули правые руки в «зиги».
Казалось, Кремень не понимал, о чем идет речь между ним и сирийцем, но в то же время его поза говорила о сосредоточенности на чем-то важном и серьезном. Изо рта Сергея вырывался сдавленный смех, причем выражение его лица не менялось, а губы не шевелились.
