Виктор отдал Олегу фляжку, взял нож и принялся изучать щель между глыбой, перекрывшей вход, и его старой границей. На самом деле камень был не монолитным, он состоял из двух продолговатых кусков, тесно притершихся друг к другу. Мечтать расшатать их ножом не приходилось, но опирались они на довольно податливый грунт из спрессованного снега и мелкого щебня, кое-где попадались и булыжники размером больше мужского кулака. Виктор расковыривал подкоп в надежде хоть как-то расшевелить многотонные камни.
Когда Осинский отлежался, он тоже присоединился к товарищу. Скорее всего, от их стараний не было проку, но сидеть и ждать помощи неизвестно сколько времени было совсем невыносимо.
– Как думаешь, сможет она дойти? – спросил друга Олег.
– Южный склон после схода лавины, вероятно, непреодолим, – ответил Лавров. – Но вот восточному досталось совсем немного, может быть, она сможет по нему спуститься, а потом обойдет гору к морю.
– В любом случае, она физически будет не в состоянии показать спасателям место сразу же. Так что придется заночевать тут.
Они оба понимали, что девушка может и не дойти – поскользнется, сломает ногу, сорвется в пропасть, заблудится в лабиринтах предгорий…
– А может, мы сейчас сами откопаемся?
– Может, и откопаемся! С материалами что делать будешь?
– Видео и фото у меня выкупит издательство «Альдебаран».
– А карту?
– А карту я, пожалуй, оставлю себе.
– Зачем она тебе? Украина на Антарктику вроде как не претендует.
– Я претендую, – пошутил Виктор. – Буду первым президентом Антарктиды, и избирателями у меня будут пингвины.
– Ну а все-таки? – не унимался Осинский.
– Сейчас не претендует, а дальше – как знать, полярная станция-то у нас есть, «Академик Вернадский».
– Да знаю я, британцы вам уступили за фунт стерлингов… Копию дашь снять?
– Со станции или сразу со всей Антарктиды? – хитро спросил Виктор.
– Что, конкурента во мне видишь? А ведь одной стране служили.
– Да, старик, я ни на минуту не забываю тот случай, когда ты душманскую гранату из окопа успел выбросить и жизнь нам всем спас…
– Ну вот, мы же побратимы с тобой теперь навсегда. Я тебе жизнь спас, ты – мне.
– Но табачок-то у нас теперь врозь…
В течение часа они молча вгрызались в грунт под каменной глыбой, когда услышали звук приближающихся шагов. Бывшие однополчане замерли. Слышимость была отличная. Вдруг в тиши они отчетливо услышали женский голос:
– Мужчины, вы там все живы?
И сразу же мужской голос по-немецки:
– Wer ist am Leben?
Лавров выпрямился и, подтянувшись, высунул голову:
– Guten Tag!
– Бей по роже только так! – отозвался снизу ничего не видящий, а потому не понимающий происходящего Осинский.
Перед гротом стояли счастливая до невозможности Анабель Феррер и невесть откуда взявшийся Ден Мюллер. У пилота гидроплана в одной руке было кайло, а в другой лопата.
– Тут ниже восточного склона озеро Мелимойу, представляете?! – весело щебетала Анабель по-испански, чтобы Мюллер тоже понимал. – А на озере самолет!
– Да-да, меня вызвал Али Фазрат, не хотел морем возвращаться, косатки его сильно напугали, – подтвердил Ден Мюллер. – Сеньорита Феррер мне рассказала про ваши приключения.
Он деловито сбросил летную куртку, подкатал рукава водолазки и принялся выдалбливать кайлом подкоп под базальтовой глыбой, перекрывавшей выход из грота. Анабель лопатой откидывала разрыхленный грунт.
– Как там себя чувствует мой жених? – поинтересовалась девушка.
Виктор уступил место Олегу, но тот из-за боли в груди не смог подтянуться и после второй попытки бросил эту затею.
– Нормально, жив буду – не умру! – ответил запыхавшийся Осинский.
– Твой самолет поднимет четверых, Ден? – поинтересовался Лавров, опять высунувшись из грота, как птенец ласточки из гнезда. – Ты же отвезешь нас в Берилоче?
– Это только если вы отсюда выйдете!
Они выкопали заметную яму и попробовали расшевелить глыбу.
– Давай, толкайте вы оттуда, а я отсюда, – наконец скомандовал пилот.
Они принялись толкать еле поддающийся камень и несколько расширили проход.
– Сейчас я попробую пролезть, – предложил Лавров.
Задание было сложным. Базальтовые плиты лишь немного расступились, как Сцилла и Харибда, так что Лавров с огромным трудом протиснулся в образовавшуюся щель, как голубь аргонавтов.
В руках у него была только фотокамера Nikon 7000, которой он раскадровал окружающую обстановку, даже попросив Олега высунуться из грота. Но вот кроме как высунуться Осинский больше ничего не мог. Несмотря на худобу, ему было так больно двигаться, что о том, чтобы с силой протискиваться в щель между камнями и речи быть не могло. Он сел в гроте и опустил глаза. Его лицо было усталым и несчастным. Лавров взял у Анабель лопату, обошел подкапываемую глыбу, посмотрел на большие наручные часы и взялся за дело.
– Не боись, Олег, – крикнул он в темноту грота. – Тут на пару часов работы. До темноты будем в Берилоче, а там в госпиталь тебя определим.
– Да-да, – поддержала его Анабель. – Я дозвонилась и до родителей, и до дяди, все им рассказала: они нас ждут в парке Paseo de los Duendes.
На ней был анорак цвета полуночного неба и серый рыбацкий костюм с коричневыми индейскими штанами. Все было относительно чистым – видимо, Анабель искупалась в озере и привела в порядок одежду, насколько это было возможно. Волосы с темно-синим отливом она убрала под черный шарф, одолженный у Дена Мюллера.
Пока мужчины копали, аргентинка ходила вокруг грота, перешагивая мелкие камни и огибая крупные. Вернувшись ко входу в грот, она окинула взором яму под базальтовой глыбой и кучу выкопанного грунта, темноту проема, еле видневшегося Осинского в глубине.
На земле валялся большой черный пистолет, но он ее не интересовал. «Лучше бы он был отбойным молотком с рефрижератором», – подумала девушка. Она снова присела на камень, подняла глаза к большому облаку, появившемуся вдруг на небе и закрывшему солнце, приложила козырьком руку ко лбу и внимательно осмотрела горизонт. Лавров украдкой посматривал на Анабель, мысленно сравнивая ее с Изидорой из «Всадника без головы» Майн Рида.
Наконец Мюллер отложил кайло, а Лавров принялся выгребать последние пригоршни грунта. Аргентинка взяла у Виктора фотоаппарат и сделала несколько снимков на память. Мужчины надавили на глыбу, та съехала вниз, в выкопанную яму, и освободила проход. С большим трудом Осинский вышел на свободу, щурясь на солнце и в объектив фотоаппарата. Феррер продолжала снимать. Было около четверти шестого после полудня.
