Данте обнажал ее нарочито медленно, и с каждой секундой предвкушение все росло, и, когда он наконец-то добрался до ее бедер, Харпер уже вся дрожала. И тогда он остановился и смерил ее пристальным взглядом.
– Все хорошо. Меня трясет от возбуждения.
Улыбнувшись, Данте ласково погладил ее по бедру, а потом вдруг приник к его внутренней поверхности в долгом поцелуе, начиная изучать ее ноги и неторопливо продвигаясь в сторону все еще спрятанных под платьем трусиков.
Судорожно вдохнув, Харпер едва не свалилась с дивана, но Данте явно ожидал чего-то подобного и уверенно схватил ее за талию, удерживая на месте и одновременно пуская в дело язык. А ей оставалось лишь с благоговейным ужасом наблюдать, как он все ближе подбирается к ее заветному месту, скрывавшемуся за изрядно намокшими розовыми трусиками.
Но он же остановится, прежде чем… Разве нет? Не будет же он…
Уверенно задрав ей платье, Данте пристально вгляделся в открывшуюся ему картинку.
– Люблю розовый, – объявил он, расплывшись в волчьей улыбке.
Харпер с трудом нашла в себе силы выдохнуть:
– Но ты же не собираешься… Правда ведь?
Вместо ответа, он усмехнулся, едва не касаясь самого влажного места на ее белье, и от предвкушения Харпер окончательно перестала дышать. Ведь он же наверняка именно что и собирается…
Но языком? Там? Она же никогда не сможет выкинуть этот образ из головы.
– Посмотрим, – выдохнул он, обдавая жарким дыханием бедра так, что она вновь задрожала всем телом, но его руки все еще продолжали удерживать ее на месте. – Чего именно я, по-твоему, не собираюсь делать?
– Не дразнись. Я не слишком сильна в фривольной тематике, а клинические термины совсем не сексуальны.
– А я еще и не начинал дразниться. Я всего лишь собираю информацию, чтобы дать корректный ответ. Потому что сейчас я могу сделать несколько вещей. Например, потрогать тебя там.
В качестве демонстрации он неторопливо провел указательным пальцем по ее животу до сокровенного местечка. Судорожно вдохнув, Харпер мгновенно свела бедра, но Данте невозмутимо вновь их раздвинул.
– Или лизнуть.
Он повторил намеченную пальцем дорожку, на этот раз пустив в дело язык, и Харпер инстинктивно подалась ему навстречу, как бы требуя продолжения.
– Или и то и другое одновременно.
Данте уверенно сдвинул полоску трусиков, и ее разгоряченное лоно разом обожгло прохладным воздухом, а секунду спустя воспламенили умелый язык и пальцы.
А потом в нее погрузился его палец.
Непроизвольно выгибаясь дугой под все убыстряющимся натиском, Харпер инстинктивно подавалась навстречу, принимая ласки все глубже и глубже, пока не дошла до предела, и напряжение не заставило ее всю сжаться, а потом выплеснулось бурной дрожью всего ее существа.
Первый оргазм. Кричала ли она? Выкрикивала ли его имя? Или несла всякий вздор? Харпер сама этого не помнила и лишь судорожно дышала, пытаясь прийти в себя.
Осторожно поправив трусики, Данте легонько поцеловал ее сперва в одно бедро, затем в другое.
– Думаю, можно считать, что ты согласна, – улыбнулся он.
– Именно, отныне и навсегда.
Глава 8
Никогда еще Данте не доводилось видеть ничего столь великолепного, как Харпер после оргазма. И это притом, что она до сих пор оставалась полностью одетой. Все его тело жаждало разрядки, но он просто не мог отвести от нее глаз.
Раскрасневшиеся щеки, безвольно опущенные руки, полуприкрытые веки. Да, все именно так, как он представлял бессчетное количество раз. И не стоит себя обманывать, одна мысль, что он стал именно тем мужчиной, которому она позволила проникнуть в ее лоно и который единственный изведал ее вкус, чертовски бодрила.
А что еще лучше – у них впереди целая ночь новых открытий и ощущений. Черт, да он никогда сам так не волновался, даже в те стародавние времена, когда еще был девственником!
Смакуя на языке ее медовый вкус, Данте поднялся и протянул Харпер руку, чтобы наконец-то отвести ее в спальню, освещенную огнями ночного Далласа достаточно для того, чтобы можно было ее раздеть, не включая света.
– Харпер, – выдохнул он, целуя ей пальцы и в очередной раз поражаясь, как можно быть такой совершенной.
– Данте? Потом уже наступило? Я хочу продолжить.
Он смутно вспомнил, как говорил что-то такое на балконе, но это было до того, как она едва не довела его до точки одними стонами и кружащим голову вкусом.
– Нет, определенно нет, я с тобой еще не закончил.
Харпер вздрогнула, и он с радостью использовал этот предлог, чтобы ее поцеловать. Ведь она явно нуждалась в его тепле. И она охотно раскрыла губы, сплетая язык с его языком, уже даже не пытаясь играть в притворную скромность.
Скинув рубашку (ведь она и так уже видела его обнаженный торс), Данте решил, что, раз она не стала убегать от столь интимных ласк, пора двигаться дальше.
– Сейчас сниму с тебя платье. Хочу на тебя посмотреть.
Кивнув, она застыла на месте, позволяя ему вновь опуститься на колени и взяться за ее подол, только на этот раз его терпение уже иссякло, и он быстро обнажил великолепные бедра, розовые трусики, все еще плоский животик… Наконец стянув с нее платье, он решительно отбросил его в сторону. И теперь, если не считать трусиков, она стояла перед ним во всем своем обнаженном совершенстве. Женственные груди, твердые напрягшиеся соски, так и молящие их поцеловать…
И чем он только заслужил подобную благодать? Разумеется, он годами ее добивался, а последние пару недель взялся за дело всерьез, но все равно до сих пор не верится, что все это действительно случилось. Потому что она сама так решила.
– Ты нужна мне.
Быстро вытащив из кармана пачку презервативов, Данте бросил их на кровать. В конце концов, зачем притворяться, что он не надеется их использовать?
Харпер проследила за ней взглядом.
– Безопасность – первое правило любого эксперимента, верно? – Так же как и первое правило человека, питающего непреодолимое отвращение к случайным беременностям.
– Но я и так уже беременна, – улыбнулась она.
Решив, что сейчас неуместно обсуждать пользу презервативов в любых обстоятельствах, Данте молча начал стягивать с себя трусы, и Харпер сразу же попыталась к нему прикоснуться, но он невольно отстранился.
– Потом.
– Почему? Ты все время это повторяешь, но это мой первый раз. Мне все интересно попробовать.
– Потому что, если ты это попробуешь, ничего другого уже не получится. Я скольжу по тонкому льду, и мне стоит немалого труда сдержаться.
– Но я же не сдерживаюсь, так почему ты должен?
