«Крис, давайте присядем, и вы мне всё расскажите».
«А что тут рассказывать? – спросил он. И снова его настроение резко изменилось. Он снова кричал. Он сделал шаг к Макензи, и теперь между ними было меньше пяти метров. – Вы думаете, это я его убил. Вы здесь поэтому, я прав?»
«Крис, вы не можете…»
Вдруг он неожиданно вскрикнул, и рука Макензи резко потянулась к правому боку, где за поясом висел пистолет. Она остановила себя в следующую секунду, смутившись собственной реакции. В конечном итоге, возможно, именно это замешательство заставило Криса думать, что у него появился шанс.
Она набросился на Макензи, наклонив голову вниз и собрав плечи, как лайнбекер. Поза выглядела нелепо, а само его решение было следствием необъяснимого и почти неосознанного страха, выражение которого она прочитала на его лице. Именно поэтому Макензи легко отразила удар. Она зажала голову Криса между туловищем и правой рукой, схватила за руку левой рукой и повалила его на пол импровизированным броском через бедро. Часть его туловища приземлилась на диван, а часть – на пол, куда в конечном итоге он повалился.
Не успел он понять, что случилось, как Макензи завела его руки за спину и защёлкнула наручники. Он снова начал кричать, но яростный крик понемногу утих вместе с тем, как он перестал мотать плечами и бить ногами. Он снова был совершенно сбит с толку. Поднимая его на ноги, Макензи решила, что стала свидетельницей очередной смены настроения.
«Я его не убивал», – уже в слезах сказал Крис.
Макензи развернула его и посмотрела в глаза, не скрывая разочарования. «Даже если так, – сказала она, – вы только что напали на агента ФБР. Вы в любом случае отправляетесь в комнату для допросов».
«Но я не… Я не знаю…»
По лицу было заметно, что он находится в полном смятении. Большие глаза бегали из стороны в сторону, а на лице читались то страх, то паника, то смущение.
«Мда, – подумала Макензи. – Проблемы с психикой налицо. Возможно, это последствие насильственных действий со стороны Вудалла».
Какой бы ни была причина, ей нужно было выполнять свою работу. Она вывела его на улицу, довела до машины и посадила на заднее сиденье. Когда она села за руль, Крис Марш уже рыдал, как ребёнок.
Он молчал, когда она выехала с подъездной дорожки на дорогу. Сколько бы раз она ни смотрела в зеркало заднего вида, его лицо не выражало никаких эмоций – это было отчаянье потерявшегося, который только начал осознавать, что потерялся.
Глава одиннадцатая
К десяти часам утра Макензи выпила уже две чашки кофе. Она пила их, пока вместе с Харрисоном и Ярдли разбирала события жизни Криса Марша. Совсем скоро Макензи поняла, что многие из её догадок оказались верны.
С самого детства Крис Марш страдал серьёзным нарушением привязанности, от которого он смог избавиться только к двенадцати годам. Как только связались с его родителями и сообщили им, что сына забрало ФБР по подозрению в причастности к убийству, мать Марша с готовностью восполнила имеющиеся у них пробелы в информации. В раннем детстве Крис также страдал аутизмом, но находился в нижней границе спектра. К восьмилетнему возрасту симптомы перестали проявляться.
Макензи обсуждала это с Ярдли, пока Харрисон звонил лидерским группам церквей Краеугольного Камня и Благословенного Сердца, ища связь между этими церквями и Крисом Маршем. Чем лучше Макензи узнавала Ярдли, тем больше та ей нравилась. Она была резкой, но немного наивной. Однако было видно, что она не переживает из-за роли второй скрипки до тех пор, пока считает этот опыт поучительным.
«Итак, что говорит нам история болезни?» – спросила Макензи, когда они сидели в соседнем с допросной кабинете.
Ярдли, сидя напротив, пролистала несколько страниц и покачала головой: «Он уже два года не посещал врачей. Последний раз он обращался в больницу по поводу ангины. Последнее психологическое освидетельствование проводилось, когда ему было тринадцать, и, исходя из записей, всё было в порядке. Сейчас его историю болезни изучают эксперты».
«Даже если в истории болезни и было что-то подозрительное, не факт, что болезнь вернулась после насилия со стороны Вудалла, – подумала Макензи. – Особенно, если в детстве он страдал нарушением привязанности».
И всё же она не могла забыть о резких переменах настроения. У молодого человека были явные проблемы. Меньше чем за десять минут он сменил сонливость и сговорчивость на злость и защитное поведение… Это было то ещё зрелище.
«Спасибо за вашу помощь, – сказала Макензи. – Можете поторопить их с анализом его болезни? А ещё расшевелить криминалистов? Сможете? Я всё ещё не получила результаты анализа гвоздей с предыдущих убийств».
Ярдли с готовностью кивнула. Макензи встала из-за стола и направилась в комнату для допросов. У дверей в роли охранника стоял один агент. Когда он увидел приближение Макензи, то кивнул и достал из кармана связку ключей. Он отпёр дверь в комнату для допросов и впустил её внутрь. Когда дверь тихо закрылась, Макензи посмотрела на смиренно сидящего Криса Марша.
Она не видела его с тех пор, как они въехали в подземный гараж здания Бюро. Оттуда его забрали три агента, а Макензи задержалась на пару минут, чтобы сообщить последние новости Макграту. Сейчас в его взгляде не было ни толики ярости, но это ещё ничего не значило – её не было, и когда он открыл дверь родительского дома.
«Как вы думаете, мистер Марш, сейчас мы сможем поговорить?» – спросила она.
Крис кивнул: «Да. Послушайте… Я чертовски сожалею о том, что случилось. Я вышел из себя и разозлился. Я просто… Я даже не знаю. Я был не в себе».
«И часто это с вами случается?»
«Нет. Я легко выхожу из себя, но такого ещё никогда не было. В последний месяц мне казалось, что огромный клубок из затаённой ярости и разочарования внутри меня вот-вот взорвётся. Вы были первой, кто сообщил мне новость о пасторе Вудалле. Я его ненавижу… Это правда. Но с другой стороны, он был частью моей жизни. Если бы не он, я бы никогда себе не признался».
«В чём?»
«В том, что я гей. Наверное, я всегда это знал, и с этого начались наши встречи. Я просил его, чтобы он поговорил со мной об этом. Через несколько месяцев… у нас завязался роман».
«Его действия всегда носили насильственный характер?» – спросила Макензи.
«Нет. Вовсе нет. Это началось не сразу,… а несколько месяцев назад, когда он понял, что делает, и чего это может ему стоить. Он поделился со мной своими мыслями, и я предложил расстаться. Он был старше, и я понимал, чем он рискует. Однако когда я всерьёз заговорил о разрыве, только тогда он начал проявлять жестокость».
Макензи обдумывала его слова, не отрывая взгляда от лица Криса. Что бы ни побудило его наброситься на неё несколько часов назад, сейчас исчезло. Тогда внутри него что-то сломалось, и сейчас она смотрела на сломленного молодого человека.
