Макензи кивнула, расслабилась и снова стукнулась перчатками со спарринг-партнёром – двадцатипятилетним парнем с телом боксёра. Он быстро улыбнулся ей через капу и также быстро перелез через канат и ушёл с ринга.
Макензи поблагодарила судью и направилась в раздевалку. Мышцы так болели, что даже дрожали, но она наслаждалась этим ощущением. Оно говорило о том, что она старалась и достигала новых высот.
Приняв душ и одевшись в то, что Эллингтон называл её «спортивным прикидом» (майку от Under Armour и чёрные спортивные легинсы), Макензи напомнила себе, что ей сегодня предстояла ещё одна тренировка. Она надеялась, что к её началу руки уже перестанут дрожать. Конечно, если что, ей всегда поможет Эллингтон – сегодня вечером ей предстояло перетащить несколько довольно тяжёлых коробок.
Фактически, она жила у Эллингтона вот уже несколько дней, но только сегодня собиралась перевезти к нему все свои вещи. Переезд был одной из множества причин, из-за которых она попросила двухнедельный отпуск. Ей не нравилась мысль переезда за одни выходные. К тому же она решила, что переезд к Эллингтону был признаком взросления и развития. Ещё несколько месяцев назад она не могла и представить, что будет доверять кому-то настолько, что сможет разделить с ним квартиру и, как бы глупо это ни звучало, впустить его в своё сердце.
Переодевшись, Макензи вдруг поняла, что с нетерпением ждала этого переезда. Тело продолжало ныть, когда она чуть не бежала к машине.
***
Преимуществом отсутствия тяги к материальным вещам был тот факт, что когда пришло время паковать вещи, их оказалось совсем немного. Они за один раз загрузили всё в пикап Эллингтона и арендованный грузовик. Благодаря наличию в доме Эллингтона лифта на весь переезд ушло меньше двух часов, и коробок оказалось совсем немного.
Переезд они отметили едой на вынос из китайского ресторана и бутылкой вина. Тело Макензи ныло после тренировки, она устала, но была бесконечно счастлива. Она ожидала, что будет нервничать, а может, и сожалеть о решении съехаться, но когда они стали распаковывать коробки, не отвлекаясь от ужина, она вдруг поняла, что с нетерпением ожидала начала этого нового этапа жизни.
«Давай договоримся, – сказал Эллингтон, прижимая канцелярский нож к скотчу на крышке одной из коробок. – Ты должна заранее предупредить меня, если в этих коробках я вдруг наткнусь на какое-нибудь неприличное видео или диск».
«Мне кажется, что самая неприличная из моих записей – это саундтрек к жуткому ремейку «Ромео и Джульетты», вышедшему в девяностые. Что я могу сказать? Мне очень нравилась та песня Radiohead».
«Ты прощена», – сказал Эллингтона, разрезая скотч.
«А у тебя есть что-нибудь неприличное в доме?» – спросила Макензи.
«Я выкинул все старые CD и DVD диски. Всё в компьютере. Мне нужно было расчистить пространство. Как будто я подозревал, что однажды ко мне в дом переедет сексуальная агент ФБР».
«Интуиция тебя не подвела, – ответила Макензи. Она подошла к Эллингтону и взяла его за руки. – У тебя есть… последний шанс отказаться, до того как мы начали распаковывать коробки».
«Отказаться? Ты в своём уме?»
«С тобой будет жить девушка, – сказала она, притянув его ближе. – Девушка, которая любит порядок. Девушка, у которой пунктик на порядке».
«Ой, да я в курсе, – ответил Эллингтон. – Жду с нетерпением».
«И тебя не смущает мой гардероб? Ты готов поделиться шкафом?»
«У меня совсем немного вещей, – сказал Эллингтон, наклоняясь ближе. Их носы почти соприкасались, и между ними начинал разгораться привычный жар. – Можешь забрать хоть весь шкаф».
«Косметика, тампоны, чужая голова на твоей подушке и больше грязной посуды. Ты уверен, что готов к такому?»
«Да, хотя у меня есть вопрос».
«Какой?» – спросила Макензи, водя пальцами по рукам Эллингтона, от ладоней к плечам. Она знала, к чему идёт разговор, и все ноющие мышцы тела были к этому готовы.
«Насчёт женской одежды, – сказал Эллингтон. – Ты не можешь всё время разбрасывать её по квартире».
«Хм, я и не собираюсь».
«Знаю, – ответил он, а потом снял с неё майку. То же самое он сделал и со спортивным бюстгальтером, который был под ней, – но вот я, наверное, буду, – добавил он, кинув одежду на пол».
Он поцеловал Макензи и потянул её в спальню, но у них не хватило терпения, чтобы до неё дойти. Они оказались на ковре в гостиной, и хотя ноющим мышцам был неприятен твёрдый пол, на котором она лежала, другие части тела не откликнулись на их протест.
***
Когда в 4:47 зазвонил телефон, и она потянулась за ним к прикроватному столику, в сонном мозгу Макензи пронеслась одна единственная мысль:
«Звонок в такой час… Похоже, мой отпуск закончился».
«Да», – ответила она, не называясь, потому что фактически была в отпуске.
«Уайт?»
Как ни странно, но за последние девять дней она смогла даже немного соскучиться по Макграту. Звук его голоса в трубке резко и быстро вернул её к реальности.
«Да, это я».
«Прости за ранний звонок», – сказал начальник. Не успел он продолжить, как Макензи услышала, как на другом конце кровати зазвонил телефон Эллингтона.
«Что-то серьёзное, – подумала она. – Что-то плохое».
«Послушай, я знаю, что ты в отпуске на две недели, – сказал Макграт, – но у нас тут кое-что случилось, и мне нужна помощь твоя и Эллингтона. Как можно скорее приезжай на работу».
Это был уже не вопрос, а прямой приказ. Не попрощавшись, Макграт повесил трубку. Макензи вздохнула и посмотрела на Эллингтона, который тоже заканчивал говорить по телефону.
«Судя по всему, отпуску конец», – со слабой улыбкой заключил он.
«Ну что ж, – ответила Макензи, – конец был запоминающийся».
А потом, словно они были уже давно женаты, они поцеловались и встали с постели, чтобы отправиться на работу.
Глава вторая
В здании штаб-квартиры ФБР было пусто, когда Макензи и Эллингтон вошли внутрь. Оба бывали здесь в разное время суток, поэтому ничему не удивились. Однако если их вызывали на работу в столь ранний час, это не предвещало ничего хорошего. Обычно это означало, что их ожидает что-то поистине ужасное.
Дойдя до кабинета Макграта, они увидели, что дверь открыта. Он сидел за небольшим столом в зоне для совещаний и просматривал документы. Компанию ему составлял ещё один агент, женщина, с которой Макензи уже как-то встречалась. Её звали агент Ярдли. Тихая и всегда говорящая правду, Ярдли время от времени помогала в работе агенту Харрисону. Она кивнула и механически улыбнулась, когда Макензи и Эллингтон вошли в кабинет и прошли к столу. Она сразу обратила взгляд к экрану компьютера, сконцентрировавшись на нём.
