«Да, – сказал Макграт. – Я хочу, чтобы вы двое – только вы двое – отнеслись к этой информации с величайшей осторожностью. Как только вы выйдете отсюда, можете делать то, что посчитаете нужным. Я хочу, чтобы с ним говорили только вы вдвоём, а потом я готов дать вам зелёный свет. Делайте всё, что потребуется, чтобы закрыть это дело до того, как станет ещё хуже».
«Как вы считаете, сколько времени у нас есть в запасе?»
Макграт пожал плечами: «Я бы сказал пара дней. Возможно, три, но это максимум. Вы знаете, как быстро распространяются новости, особенно если они плохие». Он вздохнул и продолжил уже шёпотом: «Уволенного дьякона зовут Колтон Макдениэл. Через несколько минут я отправлю вам его адрес. Получите СМС и держите рот на замке… Я говорю серьёзно. Как появятся новости, сразу сообщите мне, но вы двое должны стать незаметными, как тень. Понятно?»
«Да, сэр», – сказала Макензи.
«Как дела в Небраске?» – спросил Макграт.
«Разочаровывают», – ответил Эллингтон.
«У нас больше вопросов, чем раньше», – добавила Макензи.
Макграт отмахнулся от её слов и пожал плечами: «Я запрошу отчёт из отделения в Омахе, а вы принимайтесь за работу. Я на вас рассчитываю. Не подведите, договорились?»
Макграт развернулся на каблуках и ушёл.
«Никакого давления», – сказал Эллингтон, протянув руку и сжав руку Макензи.
«Ты прав. Никакого давления».
Они вышли из-под полога шатра. Когда они оказались снаружи, солнце только коснулось парковки позади церкви, куда разрешили въехать грузовику. Сзади к грузовику был прицеплен небольшой кран, и сразу стало ясно, зачем он приехал – прибыли криминалисты, чтобы снять со стены Коула и крест.
Макензи и Эллингтон быстрым шагом пошли к машине. Макензи заметила Ярдли и Харрисона. Ярдли смотрела, как они уходят, всеми силами скрывая зависть. Они быстро кивнули друг другу, и Макензи опустилась на пассажирское сиденье.
«Эллингтон, – сказала она, – я понимаю, что мы спешим, но мне нужно принять душ. И мне нужен кофе. В следующий час могу я рассчитывать на то и другое?»
«Да, – ответил он. – От тебя действительно неприятно пахнет».
Даже эта шутка не смогла поднять Макензи настроение. Она была слишком занята, раздумывая над последними словами Макграта:
«Я на вас рассчитываю. Не подведите…»
Он ещё никогда не говорил с таким отчаянием, и сейчас, увидев его слабую сторону, Макензи решила, что обязательно выполнит просьбу.
Глава двадцать третья
Они заехали домой и повели себя, как настоящие профессионалы. Пока Макензи принимала душ, позволив себе минутку понежиться в горячей воде и расслабиться, Эллингтон заварил кофе. Макензи вытерлась полотенцем, оделась и нашла на столе ожидающий её кофе.
«Благослови тебя Бог», – сказала она.
«Угощайся. Послушай,… я пролистал Твиттер в поисках словесной перепалки между Коулом и Макдениэлом. Мягко говоря, интересное чтиво».
«Что-нибудь указывает на мотив?»
«Нет, только на увольнение. В профиле Коула я нашёл некоторые намёки на саму причину спора. Он обнаружил детали из прошлого, которые могли помешать Макдениэлу стать дьяконом. Конечно, всё покрыто мраком. Коул пытался вести себя профессионально и не называл имён».
«Может Макдениэл сам расскажет о своём прошлом, узнав, что Коула убили».
«Почему ты думаешь, что он сам не убийца?»
«Я не думаю. Всё может быть. Просто не хочу основывать свои выводы только на едких комментариях в Твиттере».
«Справедливо, – сказал Эллингтон и посмотрел на часы. – Если поедем сейчас, то доберёмся до дома Макдениэла до утренних пробок и момента, когда он уйдёт на работу».
Макензи кивнула, взяла кофе и направилась к двери: «А кем он работает, нам известно?»
«У него небольшая фирма, занимающаяся ландшафтным дизайном. Из того, что мне известно, он совмещает работу с написанием книги».
«О чём?» – спросила Макензи.
«Мистицизм Нового века и его влияние на западные религии».
«Возможно, об этом говорил Коул, намекая на прошлое», – предположила она. Только она произнесла эту фразу, как ей показалось, что она была права.
«Возможно, так оно и есть, – подумала Макензи. Душ взбодрил её, и теперь она мыслила яснее и ещё больше надеялась на скорое продвижение в расследовании. – Возможно, именно эту зацепку мы и искали».
С кофе в руке и проснувшейся решимостью, она вышла за дверь вслед за Эллингтоном. Впереди её ждало утро, которое, как она надеялась, наконец подарит им результаты.
***
Им удалось прибыть к дому Макдениэла как раз вовремя и застать его дома. Он жил в престижном районе в двадцати минутах езды от Капитолия. Он жил в оригинальном доме с ухоженным двором – не зря он занимался ландшафтным дизайном. Когда Эллингтон остановил машину у дома, Макдениэл загружал газонокосилку в багажник рабочего грузовичка, на крыле которого виднелась надпись «Макдениэл Лендскейпинг».
На вид Колтону Макдениэлу было около сорока пяти. Он был полноват и имел пухлые щёки, которые десять лет делали его на пару лет моложе, но сейчас лишь указывали на то, то с возрастом он станет ещё толще.
Когда он увидел, как Макензи и Эллингтон выходят из машины, то сразу выругался, а потом с силой захлопнул багажник и закатил глаза.
«ФБР?» – спросил он.
«Да, – ответил Эллингтон. – Агенты Эллингтон и Уайт. Кажется, мы вас разозлили, но не удивили своим приходом».
Макдениэл пожал плечами: «Двадцать минут назад мне позвонили. Я знаю о Уэйде. Пять минут назад мне позвонили снова. Звонили журналисты из программы новостей, интересуясь, есть ли мне что сказать по этому поводу».
«Вот же они шустрые», – подумала Макензи.
«А вы знаете ещё о трёх священниках, о которых говорили в новостях последнюю неделю-полторы?» – спросила она.
«Знаю. Никто вам не скажет этого в лицо, но сейчас все в церковном сообществе города совершенно напуганы, поэтому да,… я знаю о них».
«Я полагаю, вы понимаете, что мы хотели бы задать вам несколько вопросов», – сказала Макензи.
«Я уже догадался, хотя не знаю, чем могу вам помочь. Если конечно вы не думаете, что наша маленькая ссора перед его домом настолько меня разозлила, что я решил его убить. Если вы здесь поэтому, тогда я могу вам помочь – я этого не делал».
«Расскажите подробнее о той ссоре перед его домом», – попросила Макензи.
«Я повёл себя глупо, но… я много работал, чтобы получить ту должность. Я посвятил всё своё время и сердце Богу. Я был счастлив. Мне казалось, что я наконец достиг цели всей своей жизни – возможности исправить то, что я натворил в прошлом. Только вдруг Коул и кто-то там ещё принимает решение, испугавшее Собор и заставившее его захлопнуть дверь прямо перед моим носом. Это был не просто отказ. Это было почти унижение. Именно поэтому я направился к его дому, чтобы поговорить. Мы разговаривали на лужайке, потому что он отказался впустить меня в дом, и общались на повышенных тонах».
