– Я думала, что ты уехал в Париж, когда эвакуировали город.
– Мое место здесь, – он бросил на Таню странный взгляд, словно хотел что-то сказать, но промолчал. – Слушай, почему она все время плачет?
– В погроме убили ее мать, – объяснила Таня, – потому-то мы и оказались на Молдаванке. Мы бежали спасти ее, но не успели… Эти твари пришли раньше.
– Мне жаль, – Володя опустил глаза. – Какая трагедия, что такое происходит в Одессе. Когда я жил в Петербурге, я слышал о еврейских погромах, но никогда не видел своими глазами, не понимал, насколько это ужасно.
– Откуда во дворцах знать про погромы, – усмехнулась Таня.
– А теперь, когда я увидел своими глазами… – Володя как бы ее не слышал. – Я буду об этом писать.
– Что толку писать? – Таня махнула головой. – Стрелять надо! Ты ведь стрелял?
– Стрелял, – Володя тяжело вздохнул. – Я ненавижу оружие. Хотел бы никогда не брать его в руки. Но теперь такое время: или ты – или тебя.
– А кто стреляет в погромщиков? Кто эти люди? – Таня села совсем прямо. – Кто решился дать им отпор?
– Это люди Японца.
– Быть того не может! Ты серьезно?
– Вполне. Когда Японец узнал о том, что начались погромы, он вооружил своих людей и повел на Молдаванку. Теперь он перебьет солдат атамана Григорьева. Будет конфликт.
– Что ты сказал? Солдат Григорьева? – удивилась Таня.
– Григорьевцы поддерживают погромщиков. Разве ты не видела, что они идут в первых рядах?
– Я видела людей в военной форме, – сказала Таня, – но не думала, что это григорьевцы. Они ведь только вошли в город.
– Это они. Все эти атаманы, поддерживающие красных, всего лишь шваль, бандиты с большой дороги и бывшие босяки. Они всегда были в первых рядах погромщиков. Чего им изменять своим привычкам, если они стали красными? Вот и влились в толпу! И это вместо того, чтобы защищать город!
– Судя по всему, его защитит Японец, – усмехнулась Таня, – все-таки он король.
– Ты можешь идти? Оставаться здесь опасно.
– Куда мы пойдем?
– Есть тут поблизости одна квартира – знакомого сотрудника из газеты. На Госпитальной. Я отведу вас к нему, он вас спрячет. А потом, когда все закончится, доберетесь домой. Где ты сейчас живешь? Я знаю, что твой дом сгорел.
– Откуда знаешь? – удивилась Таня.
– Я ходил туда. Хотел тебя увидеть, – просто сказал Володя, – но пришел на руины.
Машинально, не соображая, зачем это делает, Таня сказала адрес. И добавила:
– Но там все разбито. Мы переедем. И надо заняться похоронами Софы. Она лежит там.
До Госпитальной добрались без приключений. Сотрудник газеты и его жена встретили девушек как родных. Цилю напоили чаем, дали успокоительного и уложили в постель. Как и все здравомыслящие люди, супруги были возмущены погромом и очень хотели помочь. Таня с Володей остались в гостиной. Они пили чай, разговаривали. Таня рассказывала обо всем, что видела на Привозе, о том, как начался погром. Володя не отрывал от нее глаз, и они не замечали, что для них словно остановилось время.
Глава 9
Обескровленная Молдаванка. Спасение Иды – знакомство с Гоби Имерцаки. Контрибуция атаману Григорьеву. Военный комендант Привоза Авдотья Марушина
Сутки уличных боев развалили, обескровили Молдаванку, превратив в полигон кровавой войны. Город словно застыл в изумленном молчании перед жестоким, отвратительным лицом новой власти, проявившей свой звериный оскал. И действительно: не успели григорьевцы утвердиться во взятой Одессе, как начались жестокие еврейские погромы. Это было слишком даже для тех, кто большевикам симпатизировал.
В городе испокон веков мирно уживались люди разных национальностей, на одном только Привозе кого только не было! И преследование по национальному признаку для одесситов стало неожиданным ударом. Город, можно сказать, был к этому не готов. И не готов вдвойне, ведь новые власти вместо того, чтобы воспрепятствовать еврейским погромам и пресечь в зародыше страшные проявления межнациональной розни, не только не приняли мер, но и сами участвовали в них. Единственные, кто осмелился дать отпор с оружием в руках, были люди Мишки Япончика. Хорошо вооруженные, опытные в схватках, отлично умеющие стрелять, они остановили отряды погромщиков, шастающие по Молдаванке. И среди убитых было немало тех, кто еще совсем недавно носил форму солдат атамана Григорьева, сражаясь под его знаменами.
Впрочем, несмотря на то что Григорьев выступал от имени большевиков, в его отрядах не было ни суровой дисциплины красных, ни их жестокой идеологии. И распоясавшееся атаманское воинство было не чем иным, как еще одной разновидностью бандитов, в смутное время возникших на огромных просторах бывшей страны.
До утра Таня с Володей, сидя в гостиной тесной квартирки на Госпитальной, прислушивались к отголоскам ружейной канонады и взрывам гранат, доносившимся поблизости. Оба не сомкнули глаз. Они понимали: город входит в новую эпоху, и какой она будет, свидетельствует именно этот еврейский погром.
На рассвете Таня тихонько направилась к дверям. Володя перехватил ее в коридоре, выходя из тесной, узенькой кухни.
– Куда это ты собралась? Ты с ума сошла?
На улицах продолжали стрелять. Вопли поутихли, и гранаты взрывались все реже и реже, но стрельба – то отдаленная, одиночная, то частыми залпами, став единственным символом этой страшной ночи, – все продолжала звучать.
– Мне надо уйти, это важно, – Таня вскинула на Володю испуганные глаза, – да, мне страшно. Но у меня нет другого выхода.
– Куда ты хочешь пойти? – нахмурился Володя. – Пойми: на улицах разъяренная толпа… Они не станут разбираться, еврейка ты или не еврейка. Они опьянели от крови. Единственное, чего они хотят, – это проливать кровь.
– Я знаю. Я видела, – кивнула Таня, – но это важно. Ида… И ее ребенок. Я не могу оставить ее так.
Ей пришлось все рассказать о судьбе Иды.
– Муж наверняка ее спас, – сказал Володя, выслушав сбивчивый рассказ Тани, – наверняка запер дом и отпугнул погромщиков. Она с ним, там.
– У меня на душе неспокойно, – Таня покачала головой, – мы ведь тоже думали, что до Молдаванки они не дойдут. А они не только дошли, но и убили Софу. Я должна убедиться в том, что Ида жива.
– Ладно, – не долго думая, Володя натянул свою кожаную тужурку, достал пистолет, – пойду с тобой. Черт бы тебя побрал! Вечно лезешь во все неприятности, но без тебя, наверное, было бы скучно жить!
Она не поверила своим ушам. Договорившись с хозяевами квартиры, что они ни за что не выпустят Цилю на улицу, Таня с Володей вышли в притихший город и быстро пошли по разбитым улицам, которые словно стонали от нарушавших тишину шагов.
