– Но ночью ехать тудой, за город… – Таня не уточнила, куда едет, но Циля и так поняла, что Японец прячется не в самой Одессе.
– Это надежные люди, – сказала Таня, – им можно доверять.
Наконец к концу очень долгого пути перед ними выросли два вооруженных до зубов охранника. Туча спрыгнул с пролетки и вступил с ними в переговоры. Минут через пять ворота открыли, и пролетка въехала во двор.
Японец ждал их в роскошно убранной гостиной. Как гостеприимный хозяин, предложил бутерброды, налил вина. Затем отвел Таню в соседнюю комнату, библиотеку, смежную с гостиной, и тут уже, не церемонясь, прямо спросил:
– Ты искала меня из-за дани, которой обложили Привоз?
– Большевичка Марушина, – кивнула Таня, – она была у меня лично. Я в беде.
– Из-за этого ты в лавку Ракитина и полезла?
– Я не хотела этого делать. Но другим способом деньги мне не достать.
– Ладно, это уже не имеет значения, – махнул рукой Японец, – какая теперь разница, если так живем. Но вот что за твою беду я тебе скажу. Деньги я тебе дам.
– Нет, – запротестовала Таня, – мне не нужны одолжения. Тем более, я не смогу их отдать.
– А это не одолжение, – усмехнулся Японец, – ты окажешь мне одну услугу. И заработаешь.
– Я не понимаю, – удивилась Таня.
– Все просто, – улыбнулся Мишка, – сейчас объясню. Смотри. В чем твоя беда? В большевичке Марушиной! Убрать ее – кто придет за деньгами?
– Да следующий из их кодла! – пожала плечами Таня. – Мало ли их здесь…
– Не скажи, – снова усмехнулся Японец, – другого еще надо найти – такого, так чтоб доверять. А к тому времени я планирую выгнать Григорьева из Одессы.
– Ты планируешь? – удивилась Таня.
– Есть у меня свои каналы среди большевиков. Уж очень они мне в последнее время доверяют, – Японец смотрел на нее с лукавым видом. – Так вот: Марушина исчезнет – не придется платить. А деньги я тебе все равно отдам.
– Да как она исчезнет? – нахмурилась Таня.
– Да хоть сами большевики ее расстреляют! Можно ведь и за нее факты насобирать. Ну, там, налетчица, воровка, и все такое… Большевикам врет, и все деньги себе забрала. Они ее схватят – и конец делов.
– А я при чем?
– А ты подумаешь, как ее лучше сдать. Покумекаешь, как ее подставить. Накопаешь на нее шо-то. И заработаешь денег, шо я тебе дам.
– Зачем тебе избавляться от Марушиной? – в упор спросила Таня. Японец усмехнулся.
– Да есть у меня один человек, которому Привоз хочу отдать. Смотрящим над Привозом его поставить. Яков Пилерман зовут. Ты о нем слышала – банковский аферист, ой какие аферы проворачивал. А ты будешь за ним тихонько для меня присматривать.
– Хорошо, допустим. Но как избавиться от Марушиной?
– Обвинить в вымогательстве, в воровстве – ну придумай что-нибудь сама, не впервой, – Мишка начал нервничать.
– Да убей ее – проще простого! – воскликнула Таня.
– Э, нет. Если ее убить – большевики тут же своего человека поставят. А если доказать, что своему нельзя доверять, они начнут сомневаться. Тут я со своим Пилерманом и подойду. Он для меня много денег заработает. Я теперь очень нуждаюсь в деньгах.
– Для чего? – Таня любила прямоту.
– Еще не знаю – может, уеду потом из Одессы. А может, и нет. Есть у меня кое-какие планы – рано пока говорить. Но ты одна из первых узнаешь, обещаю. Сделать думаю кое-что на деньги, которые для меня Пилерман заработает. А что? Чем я хуже других? Король я или не король?
– Ты король, – подтвердила Таня.
– Тем более, многие из вас хотят начать новую жизнь. Им надо дать шанс, – похоже было, что Японец не кривил душой.
– Сложно будет, – Таня задумалась. – А откуда эта большевичка вообще взялась?
– О ней мало что известно, – пожал плечами Мишка. – Как политическая сидела в одесской тюрьме. Когда мои люди вместе с красными взяли ее и освободили всех политических, эта красотка вышла на свободу. Тут же пошла в партийный комитет и втерлась в доверие к Соколовской – эта Сонька Соколовская ЦК Компартии в Одессе представляет, и у меня уже в печенках сидит. Дура редкостная! Но эта Авдотья произвела на нее впечатление, и Соколовская стала ей доверять. Поставила над самым жирным куском Одессы – управлять Привозом. Все деньги с Привоза большевики хотят себе захапать. Словом, беспредел. Вот если бы пошатнуть доверие Соколовской хоть как-то, да сдать в лапы красных эту Марушину, дело было бы сделано, – вздохнул Японец. – Но я тебе и не говорю, что будет легко.
– Почему я? – удивилась Таня.
– Ты ловкая. И ушлая – во все влезаешь, – улыбнулся Мишка искренне. – И с женщинами лучше контакт найдешь. Увидишь то, что мужики не увидят. У тебя получится, я знаю.
Таня задумалась. Предложение Японца ей очень не нравилось. Но другого выхода у нее не было.
– Хорошо, я подумаю, – кивнула она, и Мишка расцвел. – А в еврейском погроме она тоже участвовала? – Я имею в виду – подстрекала? – нахмурилась Таня.
– Не-не, я узнавал. Это было бы просто – еврейский погром, – развел руками Японец, – ты ж понимаешь, она не такая глупая, чтоб вот так явно себя запачкать. Вроде как на Привозе она даже пыталась погром остановить.
– Я узнаю, так ли это, – кивнула Таня.
– Узнай, – кивнул и Японец, – все про нее узнай. Уверен: деньги она ворует не хуже последней шалавы с притона на Средней. Причем – деньги большевиков. Видишь, как все просто. Нам нужно только доказать, – ухмыльнулся он, сверкнув зубами.
Яркий розовый шелк блестел на солнце. Золотистые нити, вплетенные в тонкую ткань, отбрасывали по сторонам радужные блестки, привлекая покупательниц. Но хозяйка шелка, на чьем столе был разложен контрабандный мануфактурный товар, с покупательницами была груба, смотрела на них свысока, отвечала на вопросы сквозь зубы. А потому, несмотря на внешнюю привлекательность товара, покупали у нее мало.
Продавщица этих тканей, Дунька-Швабра, была известна на весь Привоз своим злобным, завистливым нравом и острым языком, который чуть что, не стесняясь, она пускала в ход. Достаточно молодая (ей не исполнилось и сорока) и привлекательная внешне, она, тем не менее, страдала от отсутствия кавалеров и изо всех сил охотилась за женихами. Но потенциальные женихи, познав нрав Дуньки во всей красе, бежали со всех ног в разные стороны, что служило бесконечной причиной ее переживаний и еще большей злости, которую она вымещала на всех, кто попадался под руку.
Шваброй Дунька была прозвана за необычайную, просто болезненную худобу и очень высокий рост – по сравнению с ней даже самые рослые мужчины казались маленькими. Однако не это было ее недостатком, скорее наоборот – Дунька, отличаясь от всех женщин, выделяясь в любой толпе, очень привлекала мужчин. А вот удержать их ей никогда не удавалось.
