– Мария Токарчук, – нахмурилась она, – я всегда подозревала, что убийца – женщина. Значит, Розу Шип она убила, чтобы отомстить за мать, и подбросила хозяйского младенца. Все сходится. Младенец ассоциировался у нее с разбитой куклой… Идем!
– Куда? – перепугался Володя.
– Как это куда? Беседовать с акушеркой! Нечего больше тянуть.
Таня энергично потащила за собой Володю, который, вдруг разом забыв про все убийства, готов был пойти за ней на край света.
– Я помню эту страшную девушку, Марию Токарчук, – благообразная старушка поставила на стол, покрытый кружевной скатертью, дымящиеся чашки с чаем, – это было очень давно.
– Почему страшную? – спросила Таня.
– Она попала в тюрьму за убийство младенца, – сказала бывшая акушерка. – С такими не церемонятся ни охранники, ни другие заключенные. Потому-то с ней и произошла трагедия.
– Какая трагедия? – спросили одновременно и Володя, и Таня.
– Ее изнасиловали трое охранников, в тюрьме. Это было ужасно. Они буквально не оставили на ней живого места. Но самым ужасным было то, что она забеременела. Когда узнала, хотела покончить с собой. Я помогала ей, как могла… – старушка замолчала. – А потом она родила ребенка.
– Что с ним стало, с ребенком? – голос Тани дрогнул, она уже все поняла.
– Она задушила его сразу после родов, – сказала бывшая акушерка, – почти у меня на глазах. Я не успела его спасти. После этого ее отправили в психиатрическую лечебницу, где она пробыла некоторое время. Но вышла оттуда очень скоро, чтобы опять вернуться в тюрьму. За убийства.
– Ребенка похоронили? – спросила Таня.
– За оградой Второго Христианского кладбища, там, где всегда хоронили умерших в тюрьме некрещеных младенцев. Могилы, конечно, отдельной у него не было.
Когда Володя и Таня покинули гостеприимный дом бывшей акушерки, оба молчали. Говорить не хотелось. Все было так страшно, что это не отражали слова.
Глава 25
В гостинице «Бристоль». Месть настоящей любви. Имя в медальоне. Навсегда вместе
Дождь рьяно колотил по карнизу. Эта беспрерывная водяная дробь напоминала пулеметную очередь, ранила слух. Стоя у закрытого балкона в гостиничном номере «Бристоля», Таня наблюдала, как дождевая вода, скапливаясь в старинном бронзовом водостоке, с шумом вырывалась наружу, ударяя по расположенному ниже карнизу.
Сюда, в гостиницу «Бристоль», они забежали с Володей сразу после того, как вышли из здания биржи, где находились все бумаги городского архива. В этот раз Володя взял поручение редакции у Краснопёрова, и его пропустили беспрепятственно, выдав даже в помощь сотрудника – стеснительного молодого человека в очках, который каждый раз страшно краснел, глядя на Таню. Про Таню спросили сразу, на входе, но Володя словно отрезал, заявив веско и внушительно, что она сотрудник редакции. Поручение, выписанное Краснопёровым, давало ему право на это.
Как только они вышли, хлынул проливной дождь. Крепко ухватив Таню за руку, Володя завел ее в гостиницу «Бристоль», где с совершенно прежним светским шиком заказал номер.
– Зачем номер? – запротестовала Таня. – Это же страшно дорого! Просто где-то пересидим дождь.
– А если он всю ночь будет лить? Предлагаешь всю ночь просидеть в подворотне? И потом, это не деньги! Я готов дать тебе все самое лучшее! Ты этого заслуживаешь, – и добавил, застеснявшись: – А денег у меня больше, чем я могу потратить. В редакции хорошо платят, и еще наследство осталось.
В обставленный с купеческой роскошью номер «Бристоля» Володя заказал шампанское. Он разливал вино по бокалам, пока Таня с интересом смотрела на дождь.
– За что пьем? – она отошла от окна.
– За окончание нашего дела! За то, что мы нашли убийцу с Привоза! – Володя протянул ей бокал.
– Рано, – Таня покачала головой, – мы еще не остановили убийцу.
– Тогда давай выпьем за нас, – Володя смело выдержал ее взгляд.
– Я бы выпила, если бы ты никуда не исчез, – Таня горько усмехнулась, – но закончится дождь, и ты исчезнешь так, как исчезал всегда. Я знаю. Тебя не изменишь.
Володя промолчал, только залпом выпил бокал до дна. Лицо его стало очень серьезным. Он смотрел на Таню так, словно хотел что-то сказать… Но не сказал. Таня сделала вид, что ничего не заметила.
Отодвинув в сторону хрустальную вазу, Таня разложила на столе все бумаги, которые были у них по этому делу. И первым, занимая центральное место, лежал главный документ – выписка из архива регистрации актов гражданского состояния.
– Итак, Гоби Имерцаки женился на Марии Токарчук в 1897 году, – Таня осторожно провела по древней бумаге рукой, – дальше начались долгие годы убийств и тюрьмы, разлучавшей и вновь соединяющей их. Теперь я понимаю, что такого ценного содержалось в бумагах, которыми Домбровский шантажировал Имерцаки. Имя свидетельницы по делу прачки Семашко – Мария Т., Мария Токарчук. Единственная свидетельница, давшая фальшивые показания о том, куда и как ушла девушка. И это был протокол ее допроса – ее, а не Имерцаки.
– Но ведь Имерцаки тоже был убийцей, – возразил Володя, – и не раз попадал в тюрьму.
– Он был не таким убийцей, как Мария – или Машутка, так, наверное, будет правильно. Машутка, несчастная дочка Маньки Льняной, – печально вздохнула Таня.
– Опять жалеешь всякую мразь! – нахмурился Володя. – Она же сумасшедшая! В этот раз – точно! Серийная убийца!
– Я больше никого не жалею, – Таня покачала головой, – но она ведь не виновата, что у нее была такая наследственность. Отец – убийца, мать – убийца. Кем должна была стать она?
– Ну ты даешь!.. – вспыхнул Володя.
– Ладно, не будем ссориться, – примирительно сказала Таня. – Итак, что мы знаем по этому делу?
– Мы знаем о женитьбе Гоби Имерцаки на Марии Токарчук, – подсказал Володя, – и мы знаем, что оба играли серьезную роль в большевистской организации. Имерцаки приблизил к себе Домбровский, шантажируя уголовным прошлым. А когда начались убийства на Привозе, Домбровский был уверен, что это убивает Имерцаки. Чтобы держать его в узде, забрал документы из тюрьмы.
– И ошибочно шантажировал, – сказала Таня, – ведь убийц было двое. Если прачку Прасковью Семашко и Анну Черткову убил Имерцаки (Токарчук только помогла избавиться от трупов, расчленив тела), то три убийства на Привозе – дело рук исключительно Токарчук. Думаю, что Имерцаки был против этих убийств. Он хотел начать новую жизнь.
– С Дунькой-Шваброй! – хмыкнул Володя.
– А почему нет? Дунька была неплохой женщиной, с добрым сердцем. Он даже сделал ее членом партийной ячейки – казначеем. И доверял ей хранить часть денег, награбленных Домбровским, – сказала Таня.
